Он и проснулся.

- Записку кто принес? – спросила я.

- Так… не знаю. В ящике. Только не с почты это. Точно. На почтах розовых конвертов не было. Ну и адресу не писано.

То есть кто-то сунул конверт в почтовый ящик.

- А кто его отнес?

- Так… я же ж! Мне велено было за… респонденцию глядеть. Вот. Ну я и открыла. Тамочки ничегошеньки, только письмо.

- И ты поняла, что ему?

- Так написано же ж, что господину полицмейстеру. Небось, донос какой. От дамы.

- Почему от дамы?

- Дык, говорю же ж, пахло хорошо, страсть. Я княгине показала, а она велела отнесть. Мол, как проснется, так сразу и прочтеть.

- И не открывала?

- Не-а. Как можно в чужие письма нос совать?

И можно. И нужно. Черт, черт, черт… мне это не нравится. Категорически не нравится. Был бы дома Бекшеев, он бы всенепременно заглянул, потому что этикет этикетом, а творящаяся хрень во все это не вписывается. Но Бекшеева вчера не было.

А княгиня была. И сделала то, что сделал бы любой нормальный человек. Передала это гребаное письмо адресату.

- И ты в руки отдала?

- Куда в руки? – Мотя огляделась, выискивая пыль. – Он же ж спал! Так, рядышком поклала. На столик. Чтоб проснулся и сразу увидел.

Он проснулся и увидел.

- Проводи меня в комнату.

- В какую?

- В ту, - я почувствовала, что еще немного и утрачу остатки терпения. – В которой Медведь спал. То есть господин старший полицмейстер.