- И… что теперь?

- Следствие. Медведя в отставку отправят. Сама понимаешь… ему давно надо было бы. Тихоня пусть сам решает, если что, силой удерживать не будут. Да и в остальном…

- Бекшеев уедет?

Одинцов отвел взгляд. Понятно. Я только-только привыкла.

- Ему здесь не место, - Одинцов встал. И сел. И снова встал. Совесть грызет? Эта его суетливость – верный признак. – Мне повезло его отыскать. Ты знаешь, что он разработал алгоритмы оценки криминальной напряженности? И для поиска серийных преступлений? И сколько всего мы по этим алгоритмам откопали…

- Угомонись, - я завернулась в халат. – Никто его держать не станет.

- Кроме него самого.

И снова этот напрочь виноватый взгляд, за который так и хочется по лбу треснуть.

- Давай уже, выкладывай…

В дверь постучали. И когда Одинцов открыл, в палату вкатилась тележка, прямо ресторанная. И накрыта, как в ресторане. Серебряные колпаки. Кофейные чашки белого фарфора. Молочник тоже фарфоровый. И в животе заурчало.

- Держи, - Одинцов подал кофе. И пирожное. Крохотные корзиночки с фруктами. А сверху белым облаком – сливки. Знает, гад, мои слабости. – Проблема в том, что он не хочет уезжать. Говорит, воздух на Дальнем очень уж свежий.

- Не врет, - корзиночку я откусила и зажмурилась. – Свежее некуда. От меня чего надо?

- Бекшеевы довольно упрямы… когда-то, веке этак в четырнадцатом, их предок заявил права на островок. Махонький. Скала, на которой ничего-то не было, кроме птичьего дерьма. Но на нее претендовали… другие рода. В общем, война длилась сорок пять лет, еще девятнадцать – судебные тяжбы. И островок остался за Бекшеевыми.

- Хочешь сказать, что редкой дури человек?

- Боюсь, что так… здесь он не усидит. Найдет новую…

- Статистическую погрешность?

- Её. И в итоге вляпается. Сам. Без прикрытия. А мне его светлая голова нужна в целости и сохранности. Так что… возглавишь отдел?

- Чего? – предупреждать надо. Я пироженкой подавилась. А Одинцов вежливо постучал по спине.

- Он отказался. Да и понимаю. Это скучно на самом деле. Там… документы, бумаги всякие. Согласования. А ему работать хочется.

- А мне не хочется?