Уми закончила, и Ямада погрузился в раздумья, видимо, подбирая подходящие слова. Только когда они сошли с моста и двинулись вдоль набережной вниз по течению реки, монах наконец заговорил:

– Вы задаёте сложные вопросы, молодая госпожа Хаяси. Даже мой учитель не сразу нашёлся бы с ответом. Но я скажу так: применяя меру исключительно добра или исключительно зла, никогда не познаешь истинной сути вещей. Как сезоны сменяют друг друга один за другим, так и чувства, которыми руководствуются люди, могут измениться. Не стоит говорить, что чья-то душа полностью черна – даже злейший из демонов может обратиться к свету, как и мудрейший из праведников – обагрить свои руки кровью.

– Даже самый отпетый преступник способен сотворить добро и самый праведный из людей может совершить убийство, – пробормотала Уми, пытаясь свыкнуться с этой мыслью. – Выходит, вот она – та самая гармония, о которой вы говорили? Когда нет ничего абсолютного? Когда всё переменчиво, как ветер, задувающий с реки?

Ямада кивнул и снова улыбнулся, но на сей раз в его улыбке было больше затаённой печали, чем радости. На какой-то миг Уми показалось, что монаху удалось познать всю тяжесть этой истины на себе. Неужели ему и правда приходилось убивать? Уми не была уверена, что ей хотелось бы знать ответ на этот вопрос.

Чтобы перевести разговор в менее мрачное русло, Уми снова заговорила:

– Возвращаясь к нашему незапланированному купанию в пруду… Скажите, вы не почувствовали ничего странного?

– Я постоянно ощущаю потоки силы, исходящие от живых существ и от проявления той или иной стихии. Так что мне не совсем понятно, о каких странностях вы говорите.

Уми пришлось пересказать монаху всё, что случилось с ней этим утром после пробуждения, начиная от странного предчувствия, которое погнало её к пруду, заканчивая чёрными тенями, которые навели на неё такую жуть.

– А раньше в вашем присутствии происходило что-то необычайное, что могло бы хоть как-то быть связано с водой? – неожиданно поинтересовался Ямада.

Этот вопрос заставил Уми задуматься. Вскоре на ум ей пришло вчерашнее происшествие у чаши для омовений, когда вода оттуда чуть не выплеснулась на духа-фонарика, который повёл себя недружелюбно по отношению к Уми. Она вкратце поведала Ямаде об этой малозначительной истории, но монах ею почему-то заинтересовался.

– Присутствия ёкай в пруду я не почувствовал, – задумчиво проговорил он. – Но раз вы видели эти тени и ощущали их прикосновения, то я могу предложить, что это были, гм-м… некие сущности, прислужники водной стихии. Большего пока я сказать не могу – о воде я знаю не так много, как об огне, к силе которого я обращаюсь вот уже столько лет. Но я бы посоветовал вам держаться подальше от открытых водоёмов – по крайней мере до тех пор, пока мы не поймём, с добром эти сущности показались вам, или же они замышляют дурное.