Но Дракон одарил меня своей милостью, и наши с вами пути сошлись тем вечером у сгоревшего святилища Поющих Сверчков. Да, я потерял старого друга, но вместо этого я отыскал вас двоих. Ты, Горо, был учеником пресветлого Гёки, и потому в твоей надёжности я не сомневаюсь. Как и в том, что ты возьмёшься обучать колдовству Уми, чтобы она впоследствии сумела разделить с тобой бремя хранителя Глаза...

– Минуточку, – решилась прервать старика Уми. – С чего вы взяли, что я вообще владею какой бы то ни было силой? Вы же сами говорили мне вчера, что она пробуждается не у всякого.

– Так и есть, – закивал Дзиэн и улыбнулся. – Но, если мои старые глаза не подводят меня, это уже не совсем твой случай. Сегодня твоя сила сияет ярче, чем накануне. Что же могло разбудить её?

С этими словами старик повернулся к Ямаде, словно ожидал от него каких-то пояснений.

– Вода, – только и ответил монах, на что старик закивал ещё более рьяно.

– Так я и думал, – проговорил он, ни к кому не обращаясь.

Уми с трудом подавила в себе назревавшее недоумение. Сейчас было не время выяснять всё, чего недоговаривали ей эти двое. Для начала стоило решить куда более насущную и важную проблему.

– Значит, вы хотите, чтобы мы нашли Глазу новое убежище, –проговорила Уми. – Спрятать его там, где колдун-отступник до него не доберётся.

Каннуси кивал в такт каждому её слову.

– Всё верно. К тому же, Горо точно знает, куда следует отнести глаз Дракона. Там до поры алчные искатели не сумеют до него добраться.

Ямада нахмурился. Похоже, он понял, к чему клонит каннуси.

– Я не смогу вернуться в обитель, – покачал головой монах. – Я бы и рад помочь, но мне туда дорога заказана.

– У обиды долгая память, но иногда следует вовремя отринуть её, чтобы она не мешала незамутненности нашего взгляда…

– Боюсь, что нынешний настоятель обители будет на этот счёт иного мнения, – усмешка Ямады отдавала неприкрытой горечью, и отчего-то Уми стало жаль монаха. Должно быть, он неспроста отправился в странствия – похоже и среди священных стен монастыря нашлось место зависти, подлости или даже ненависти. – К тому же у меня есть обязательства перед молодой госпожой Хаяси. Вы видели проклятую метку-тата́ри на её предплечье. Я дал слово, что помогу избавиться от проклятия, и до тех пор не могу покинуть Ганрю.

Татари… Так вот, как называется это колдовство. Отчего-то само это слово вызвало у Уми невольную дрожь, словно она ощутила всю заложенную в него злую силу, на пути которой она невольно оказалась.

Но сдаваться этой силе, как и проклятию, которое она несла в себе, Уми точно не собиралась. Она не была бы дочерью своего отца, если бы позволила врагу одержать над ней верх так просто.