Так кто же мог решиться бросить вызов самым влиятельным и опасным людям во всей провинции Тосан?

Стоило Итиро Хаяси услышать последние слова охранника, как на него стало совсем страшно смотреть: такая неприкрытая ярость отразилась на его лице, что оставалось лишь порадоваться, что она не была обращена ни на кого из присутствующих. Похоже, в отличие от остальных, отец догадывался, кто мог решиться на такое преступление, и сердце Уми заныло ещё болезненнее в предчувствии неминуемой беды.

Дядюшка не хотел, чтобы глава клана Аосаки знал о приезде тайной полиции и о том, что произошло вчера в святилище Поющих Сверчков… И этой же ночью его убили – а в том, что это было именно убийство, Уми теперь не сомневалась. Испуганный вид охранника и гнев отца были явным тому подтверждением.

– Подготовь лошадь, – бросил охраннику отец, поднимаясь из-за стола. Заканчивать прерванную трапезу он не собирался, и даже Томоко, которая по обыкновению следила за тем, чтобы господин хорошо питался, на сей раз не сказала ему ни слова.

– И пошли кого-нибудь за Уэдой, – добавил отец. – Передай ему: если он не появится в особняке градоправителя в течение часа, то в таком случае может ко всем чертям угрёбывать из Ганрю, потому что клан Аосаки больше не примет его.

Уми замерла: отец никогда прежде не ругался в присутствии женщин. Не позволял он себе и отзываться дурно о своих подчинённых – выходит, слухи, доходившие до Уми в последнее время, не врали, и Ацуси Уэда и впрямь потерял доверие главы клана. Похоже, Ёсио вчера не просто так заговорил с ней о возможном усилении своего влияния в Аосаки-кай.

Любые перемены в клане могли повлечь за собой необратимые последствия. Могло статься, что добром Уэда не оставит своего поста заместителя главы клана Аосаки, и тогда миром дела будет уже не решить… Оставалось лишь надеяться, что отец не допустит, чтобы в клане произошёл раскол. Не хватало только перегрызть друг другу глотки! Не теперь, когда в городе появились таинственные колдуны, преследовавшие пока неясные, но оттого не менее опасные цели…

Даже когда тяжёлые шаги отца стихли в коридоре, в чайной продолжала висеть почти осязаемая тишина. Столь несвойственная Итиро Хаяси несдержанность выдавала всю степень охватившей его злости. Поэтому Уми даже заикаться не стала о том, что тоже хотела бы отправиться в особняк, чтобы попрощаться с дядюшкой до похорон, на которые должен был собраться без малого чуть ли не весь город. Лучше не попадаться сейчас отцу под горячую руку – иначе то, что Уми удалось избежать наказания за своё вчерашнее своеволие, может теперь выйти ей боком. Отец запросто сможет взять свои слова назад, и она просидит взаперти до самого Обона. Томоко тоже благоразумно сохраняла молчание – она знала привычки своего господина так же хорошо, как и его дочь.