Но есть еще логика хаоса (его часто называют судьбой), и по этой логике семилетняя девочка подслушает разговор охотника со связником Камышовых Котов, и перескажет тебе, и ты позаимствуешь у рыбаков на причале шаровары, стеганые синие куртки, рваные башмаки и пару соломенных шляп – для себя и своего рядового, – и ты спрячешь под одеждой свой «вальтер», а военную форму, автомат и револьвер вы оставите на причале, и вы явитесь в притон как обычные любители хорошего опиума и дурных женщин, и китайские бандиты равнодушно пропустят вас внутрь, потому что они ждут капитана СМЕРШ и красноармейца, а не воняющих рыбой и потом трудяг в дурацких соломенных шляпах.

Вы войдете в курильню. Здесь когда-то был зал ожидания – в каком-то смысле он и сейчас сохранил свое предназначенье: истощенные люди с приоткрытыми ртами и остекленевшими взглядами в полумраке и дымном чаду ожидают легкой, короткой смерти, восхитительного забвения, которое подарит им опий. «Камышовый кот» с рыжей прядью в жидкой бородке и выпирающим кадыком, похожим на торчащий из шеи крюк, принесет вам курительные наборы и лампу. Ты возьмешь его за кадык и надавишь пальцами, аккуратно и точно, на жилистую, колючую шею, и он тихо опустится на пол, к твоим ногам; ты уложишь его на циновку – пусть наслаждается забвеньем, как все.

И вы будете искать того, за кем вы пришли, и за кем чуть раньше вас пришел охотник Ермил, – искать его младшего брата, Андрона. И вы будете рыскать по залу, как охотничьи псы, среди скрюченных в блаженной истоме тел, и вас приметит еще один «кот» из тех, что разносят опий. Ты метнешься к нему бесшумно – как летучая мышь, как тень. Ты заткнешь ему раскрытый для крика рот прежде, чем он успеет набрать в легкие воздух, ты перехватишь его занесенную руку, сжимающую бамбуковую дубинку, ты ударишь его рукоятью пистолета в висок и уложишь на другую циновку.

И вы станете двигаться по периметру с двух сторон, ты и твой красноармеец-щенок, и вы будете проверять отдельные кабинеты, отдергивая портьеры и ширмы.

И тогда из-за одной из портьер тихо выскользнет гибкий, со змеящимися по обнаженному торсу татуировками, азиат. Его лицо покажется тебе смутно знакомым – впрочем, эти косоглазые все на одно лицо. А в его руке будет нож – и вот этот нож ты узнаешь точно. Потому что это будет твой нож. Тот, который ты забрал у убитого вертухая перед побегом из лагеря. Тот, который ты потом метнул в тигра ночью в тайге. В тигра с иероглифом «ван», что означает «хозяин», на лбу. В тигра, который не умер от удара острого ножа в сердце…