– Произведенная в моей лаборатории вакцина творит чудеса, – в голосе Юнгера все еще слышалась хрипотца.

Барон покосился на трех сестер исподволь, не поднимая застывшую в вежливом кивке голову. Боль в горле уже прошла, но гнилостный смрад, клубившийся над гадючьими кольцами нездешней черной реки, тот вязкий туман, которого он наглотался на той стороне, по-прежнему ощущался в носу и легких; его не могли перебить даже курившиеся в гроте палочки-благовония. Раз этим тварям так важны церемонии – что ж, Юнгер готов немного с ними поцеремониться: опять оказаться на берегу той реки не хотелось.

Они сидели на круглых серых камнях, такие же древние и такие же гладкие, как эти серые валуны, бесстыдно нагие, раздвинув тонкие, поросшие рыжеватым пушком девчоночьи ноги и опустив их по щиколотку в теплую воду. Их белые лица оставались непроницаемыми застывшими масками за завесой густого пара. Вместе с вплетавшимися в него струйками благовонного дыма пар медленно поднимался над горячим источником к сводам грота. Старейшины молча болтали босыми ногами в воде. Барон поспешно опустил глаза, чтобы не встретиться с ними взглядом.

А он недооценил их, цепных зверушек мастера Чжао. Судил по той, что была у них в «Отряде-512». По экземпляру номер восемьдесят четыре. Та отличалась потрясающе крепким здоровьем – ни разу не кашлянула, даже когда ей ввели чумную бациллу, – и недюжинной физической силой, но в плане ментальном, волевом была достаточно слабой. Когда ее поймали в лесу, она голыми руками убила двух японских солдат, но воле Юнгера, гипнотической силе менталиста, подчинилась безоговорочно, сразу. Сдалась им в плен. И дальше, в лаборатории, восемьдесят четвертая оставалась и остается кроткой и смирной. Исправно отдает свою кровь для экспериментов… Наверняка она в их стае какая-то гамма. Эти три так называемые «старейшины» – альфы. В ментальном смысле они оказались даже сильнее, чем Лама, а ведь Лама та еще тварь – жестокий зверь, хладнокровный убийца, но Юнгер сделал его верным слугой… А с этой троицей его талант менталиста-гипнотизера дал сбой. Даже младшая ему не подчинилась. Но говорит ли это о том, что в ментальном плане они выше его, барона? Конечно, нет. Они все равно по сути хищные твари, примитивные звери, и в наготе своей бесстыдны вполне по-звериному, и убоги в своих желаньях и помыслах. Их совершенные тела не разрушаются временем, но управляют этими телами простые инстинкты. Инстинкт подчинения. Инстинкт выживания. Инстинкт размножения.

Он поощрил их. Дал им то, что они так ценят, – видимость уважения. Он говорит с ними в этом дурацком полупоклоне. Это нормально. Дрессировка есть система наказаний и поощрений, он уже прошел это с Ламой. Сейчас он снова их поощрит. Сыграет на их главном инстинкте. На звериной тоске по детенышам.