– Я прошу прощения у младшей из сестер за грубые слова гостя, – Лиза склонила голову еще ниже. – И все же я умоляю старейшин поговорить с ним. Его зовут Антон фон Юнгер, и он действительно обладает тем…

– Я вижу, – равнодушно перебила Нуо. – Он обладает тем, что украдено из Святилища Посвященных. Я вижу в его руках эликсир чан-шэн-яо, который мы веками собирали по капле. Еще я вижу, что он не проявляет почтения. Зачем мне с ним разговаривать? – Нуо вдруг резко вынула из волос гребень, метнулась к Юнгеру и вонзила острые костяные зубцы ему в шею; все вместе заняло не больше секунды. – Я просто заберу у грубого гостя то, что принадлежит моей Стае. А гость пусть сдохнет.

Барон фон Юнгер опустился на колени рядом с Нуо, хрипя и перхая. Она наклонилась, забрала из его руки пузырек с чан-шэн-яо, потом выдернула гребень из раны, и барон повалился на бок.

Из дырочек в шее Юнгера ритмично выхлестывали три тонкие струйки крови. Три дырочки. Три острых зубца на костяном гребне; четвертый отломан. У каждой старейшины был такой гребень с отломанным четвертым зубцом, чтобы они всегда помнили: их было четыре сестры, четвертая изгнана за предательство, но трех старейшин достаточно, чтобы управлять Стаей.

Нуо собрала свои длинные волосы в узел и опять заколола. Трех острых зубцов достаточно, чтобы держалась прическа. И чтобы убить человека.

Антон Юнгер лежал на боку, то подтягивая к животу ноги, то распрямляя. Он как будто бы прилег отдохнуть и искал удобную позу, и лицо его с неплотно сомкнутыми веками казалось мечтательным, а раскрытый рот застыл как будто в сонной зевоте. Кровь, которой он беззвучно захлебывался и обильно поливал землю у входа в Грот Посвященных, эта кровь обещала, что сон его будет глубоким и беспробудным. И что дух сейчас покинет это ищущее подходящую позу для смерти тело. Неизбежно покинет – если кто-то не явит чудо.

Лиза встала на четвереньки рядом с бароном и коснулась губами его синеющих запекшихся губ.

– Настоящая дочь своей матери, – нарисованная лиловая бровь Нуо презрительно дрогнула. – Вы умеете влюбляться в ничтожеств.

Лиза молча целовала барона Юнгера, прижимаясь ртом к его языку, небу, деснам, – до тех пор, пока не отдала ему полностью ту каплю чан-шэн-яо, что размазала по своим губам по дороге сюда. Когда раны на шее Юнгера затянулись, а дыхание выровнялось, поднялась и с отвращением вытерла рот.

– Младшая из сестер права: он ничтожество, – она склонила голову в почтительном кивке. – Но его нельзя убивать. Он владеет тем, что поможет не только моей семье, но и всей Стае. Я нижайше прошу проводить нас к старейшинам. Речь идет о продолжении рода.