– …Слышь, Кронин. А ты точно из-за жены из этой дыры все никак не вылазишь? Я тут подумал – может, дело вообще в другой телке? Пизда у нее сладкая, да? Как мед…
Он облизывает синие губы раздвоенным языком, и в животе у меня становится горячо и щекотно от отвращения и похоти, и на секунду я вспоминаю, какая она на вкус и как она пахнет
– Только она ведь конченая. Стукачка. А вот и она, Циркач. Знаешь пословицу: вспомнишь черта…
Он исчезает, не попрощавшись, – и вместе с ним его мертвый пес.
Я вижу Лизу. Она бежит ко мне мимо остовов сгоревших фанз, и ее длинные волосы, разделенные надвое ветром, развеваются, как черные крылья. Я отворачиваюсь и иду прочь.
Она бежит за мной. Догоняет. И встает на колени.
Она говорит:
– Умоляю, помоги моей Насте! Отдай за мою девочку золото.
Глава 20
Глава 20
Андроша бежит на четвереньках, а охотники за ним следом. Но он быстрее и сноровистее, чем они. Когда-то Андроша тоже был не зверь, а охотник. Поэтому он знает, как загоняют дичь, и делает все по-своему. Андроша бежит не туда, куда они ждут.
– Вот же хитрая какая тварь, нечисть! – слышит он за спиной.
Андроша узнает голос. Когда-то у Андроши был брат Ермил, и он говорил таким голосом. Он раньше любил Андрошу. Не называл его тварью и нечистью. Когда они были дети, он Андрошу от всех защищал. Однажды отец хотел Андрошу выпороть за то, что тот пробрался тайком в красный угол и пририсовал углем святому на иконе смешные рожки, но брат Ермил сказал, что это его рук дело, и выпороли не Андрошу, а брата, и вся спина у него была во вздутых багровых бороздах – как будто так грубо вспахали гаоляновое поле, что из земли засочилась кровь…
Андроше так хочется, чтобы брат не называл его тварью, что он замедляет бег и поднимается на ноги. Он хочет обернуться к Ермилу-брату, но не успевает: он слышит выстрел и по звуку узнает двустволку Ермила-брата. Андроше больно в спине – и в животе больно. Он опускает голову и видит, как на месте пупка проступает кровь. Но он теперь сильный. Андроша стал очень сильный. Он просто идет вперед.
Еще один выстрел в спину. Андроша опускается на колени и скулит от обиды и боли, а потом поднимается и снова идет. Он идет к своей стае. К настоящим братьям и сестрам, которые его не обидят, которые залижут все его раны.
– Ишь, живучий, демон!.. – с ужасом шепчут сзади.
– Ничего, от меня не уйдет, отродье… – отзывается брат Ермил. – Я щас его… в сердце.
Брат стреляет, и Андроша падает лицом в гнилые иглы и листья, и, сложив губы трубочкой, выдыхает в землю тоненькой струйкой воздух – как будто учится свистеть, как тогда, в детстве. Как будто брат Ермил его учит свистеть, а у Андроши не получается, и он хочет вдохнуть еще воздух, чтобы снова попробовать, – но не может. Потому что воздуха больше нет. И Андроша тогда выдыхает все без остатка, и вместе с тоненьким свистом и тоненькой струйкой крови выходит в звездную маньчжурскую ночь, и не узнает ни одного из низко нависших созвездий.