Три десятка мальчишек и десяток девчонок уже поселили в двадцати шатрах, поставленных специально для них. Ребят отмыли, переодели и теперь пытались хоть как-то откормить, попутно выясняя, кто из них к чему больше всего склонен. Оказалось, что один из малышей отлично рисует, а у двух девочек прекрасные музыкальные данные. Ещё трое с открытыми ртами наблюдали, как из раскалённого куска железа у гномов получаются новые инструменты. В общем, дело сдвинулось с мёртвой точки. Но теперь из-за всей этой истории со степняками все дела приходится отодвинуть на второй план.

Все эти мысли так явно отразились на лице парня, что внимательно наблюдавший за ним Тихий барон, не удержавшись, понимающе вздохнул. Ему и самому было не по себе от всего происходящего. Все его конфиденты носились по стране, пытаясь выяснить хоть что-то, но все их усилия были впустую. То, что сейчас заваривалось, брало начало глубоко в степях и узнать, из чего состоит эта каша, было невозможно. Но то, что всё это очень опасно, сомнению не подвергалось.

* * *

Сотня егерей, получив новые винтовки, сходу была отправлена на патрулирование лесов вокруг урочища каменных троллей. Места эти издавна имели дурную славу, но егеря не те люди, которых можно было напугать старыми сказками. Десятник Анкутан Колхайн за время своей службы повидал всякое, поэтому приказ департамента тайной стражи – перекрыть урочище – воспринял философски. Надо? Значит перекроем. В этой сотне он прослужил всю сознательную жизнь и, пройдя десятки пограничных стычек, всё чаще начал задумываться о будущем.

Выше среднего роста, широкоплечий, мускулистый, украшенный полудюжиной шрамов, в том числе и на лице, десятник являл собой колоритное зрелище. Матёрый мужик, которому сам чёрт не брат, способный голыми руками свернуть в бараний рог любого противника и прочесть следы трёхдневной давности. Но время неумолимо. Рано или поздно придёт пора, когда ему перед строем вручат именное оружие, кошель с парой серебрушек и грамоту, подписанную его императорским величеством. И всё.

А дальше – гуляй, десятник. Живи, как сумеешь. И именно это будущее пугало его больше всего. Он родился в глухой деревне и записался в армию, едва дождавшись подходящего возраста. Жить всю жизнь так, как прожили его родители, десятник не хотел. Барон, на землях которого жила его семья, славился самодурством и жадностью. Дошло даже до того, что он восстановил в своём уделе право первой ночи, прямо заявив, что от императора запрета на данное право не поступало.

Поэтому как только в деревенской харчевне появился армейский рекрутёр с десятком вооруженных ветеранов, Анкутан прямым ходом отправился к отцу просить благословения на уход в армию. Старик отлично понимал, что не с характером сына кланяться местному барону, вздохнул и благословение дал. Мать, понимая то же самое, что понимал отец, поплакала, но пирогов в дорогу напекла. И с тех пор, Анкутан служил. Служил империи, отдавая службе всего себя. Пока родители были живы, он регулярно отправлял домой часть своего жалованья, а когда родителей не стало – начал помогать младшей сестре.