– Они мне не братья, – процедил Измаил сквозь зубы.

– Тогда что ты есть? – спросил грохочущий голос из-за старого дуба с нацеленным в хребет Измаила «Марсом Фэрфакса».

– Я человек с одним глазом.

Это сошло за разумный ответ: именно им и казалось корчащееся создание.

– Я могу тебе помочь, если буду доверять, – произнес голос. – Не двигайся и положи руки перед лицом, чтобы я мог их видеть.

– А что есть ты? – скривился Измаил.

– Я Уильямс, – ответил наконец голос, – и я человек с четырьмя глазами.

* * *

Цунгали пил из глиняной миски, когда услышал выстрелы. Он думал, что только он сам смеет стрелять в лесу из оружия. Возможно, к погоне присоединились другие охотники? Звук был инородным – не похож на оружие, что Цунгали слышал раньше, – но дал четкое направление, и его преследование приобрело более определенную цель.

Вонючая бурая кровь все еще запекалась на руке, куда при смерти истекло существо, когда крис вошел ему под лопатку и нашел сердце – или мозг, или что движет этими желтыми демонами. Демон выслеживал его целыми днями; Цунгали позволял себе пить воду и выбрасывал еду, предпочитая собственные засушенные припасы. Затем обошел демона и убил со спины. Тот оказался из племени, о котором рассказывал дед, – из демонов, охотящихся на человеческое мясо. Любые сомнения быстро развеялись, когда он увидел, что существо носило на своем распухшем члене с яйцами: самодельную чашку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась человеческим черепом, со все еще цепляющимися кожей и ярко-рыжими волосами.

Цунгали собрал лозы и перехватил ими большие сужающиеся ноги погибшего демона, вздернув на деревья, чтобы показать невидимой своре, что в их жизнь пришел страх. При этом он заметил под мышкой существа мелкое движение. Остановил качание тела и пригляделся. Под каждой подмышкой пряталась деликатно сплетенная в шарик травинка. Она держалась на коже загнутыми шипами. В каждой травинке лежал человеческий глаз. Цунгали срезал маленькие клетки из их укрытия и изучил, по одной в руке. Тут он увидел – и выронил от шока: он повидал много дивных и ужасных зрелищ и его нелегко было удивить противоестественными явлениями, но это место порождало вещи пострашнее дьяволов прямиком из кошмаров.

Он нагнулся и пошарил в низком кустарнике, куда выпали сферы, нашел и оглядел вновь. Да, вот оно: в одном сильнее, но заметное в обоих. Зрачки двигались, расширялись и сужались, приглядываясь: глаза были живы. Эта магия находилась вне понимания Цунгали.

Ладонь промокла; он осмотрел ее и понял, что один глаз протекает. Убрав целый в самый глубокий мешочек на волшебном поясе, он взрезал травяную клетку на поврежденном и увидел, что в яблоко вошел один из шипов, глубоко его пронзив. Вытекла еще жидкость, и глаз начал терять свою форму.