– Caray![11] Теперь понимаю, как чувствует себя Штрудель, бегая от Бакса по всему дому.

Диего вывалился из чулана весь пыльный и взмокший. В одной руке он сжимал кочергу, а в другой – горящий пучок полыни. Все это посыпалось на пол при виде нас. Прижавшись спиной к двери, Диего оттянул ворот дырявой майки, пропуская к пылающему телу прохладный воздух, а затем поднял глаза.

– Морган, я же велел тебе оставаться в Завтра! – воскликнул он драматично, но, немного помолчав, добавил: – Как хорошо, что ты меня не послушалась!

Будто придя в себя, Морган заморгала, завороженно уставившись в пол, где еще недавно тлели сгустки тьмы. Ее магия, движимая одним лишь желанием, напоминала сказочный сон: пробуждаясь от него, Морган даже не всегда помнила, что именно делала. Эта магия будто жила отдельной жизнью, из-за чего часто оборачивалась такими последствиями, которые юной девочке было не просто расхлебать.

– Все в порядке? – спросила я, и Морган слабо кивнула, облизывая пересохшие губы. – Ты…

– В норме. Немножко устала… Надо присесть.

А вот и то самое последствие.

Морган неуклюже пошатнулась, и Диего поймал ее, не дав разбить лоб о дверной косяк. Я же с замиранием сердца глянула на свою метку, как на часы: она оставалась неизменной. Значит, успеваю.

– Одри…

Диего поджал губы и кивнул в сторону витражных окон: розы, выложенные на них мозаикой, пошли трещинами. Через сколы и стеклянную паутину можно было разглядеть неумирающий сад моей матери. Он весь ходил ходуном, раскуроченный и наполненный хором мужских голосов.

– Присмотри за Морган, – бросила я напоследок, вылетая из дома.

Внутренний двор огораживал непроходимый лес, а в его сердцевине вздымался купол стеклянной оранжереи, коридором примыкающей к дому. Там росли фруктовые деревья, лабиринт из цветочных кустов, а по грунтовой дорожке можно было прийти туда, где двое близких мне людей бились не на жизнь, а на смерть. Один из них, правда, был близок мне только по крови.

– И это все, что ты можешь, «следующий Верховный»?

– Нет. Когда я закончу, Одри даже не узнает твой хладный труп!

Хруст веток. Прекрасный сад Виктории был изувечен мечом атташе и колдовством ее сына. Я услышала хлопанье крыльев полумертвой совы, пролетающей над головой: Баби, как третейский судья, взгромоздился на верхушку яблони. Я спряталась за ее стволом, приподнимаясь на носочках и осторожно выглядывая. От увиденного мои ногти впились в кору.

Навахон Коула танцевал в воздухе, как и Джулиан, ловко парирующий его выпады позолоченным протезом – красота и смерть в окружении неувядающих цветов. Мне уже доводилось видеть их дуэли прежде, но эта была роковой – жирная точка в конце пути, который они оба прошли, чтобы встретиться здесь, в лоне озера Шамплейн. В воздухе благоухало кровью и астрами. На лице Джулиана играла улыбка, опьяненная безумием: он жаждал этого едва ли не больше, чем нашего воссоединения.