– Ты не в себе, Рут! От всего этого у тебя просто помутился рассудок.
– Нет! Это все чистая правда! И я докажу вам всем это! Когда я доделаю эту шаль – она излечит Кейт! Мне только надо…
Билли схватил меня за руку:
– Давай еще раз. Я правильно понял? Ты только что призналась мне, что пыталась убить мою жену?
Как напряженно он смотрит на меня! Прямо буравит взглядом! И чувствую, что он жаждет, чтобы я сейчас сказала «да»!
Я шумно сглотнула:
– Да, сэр! Простите меня! Я никогда не хотела причинить
– Боже правый!
Не сказав больше ни слова, он выбежал из комнаты. Щелчок дверного замка был словно удар ножом мне прямо в сердце.
Он ушел… Ушел и больше никогда не вернется ко мне.
Я зарылась лицом в недошитую шаль и дала волю слезам.
48. Доротея
48. Доротея
В тюрьме я то и дело слышу, как одна заключенная говорит другой, что у нее «червячок в голове». Так они называют какую-нибудь навязчивую идею или мысль, которую никак не удается отогнать. В моих кругах такое обычно называют «капризом» или «прихотью». Но выражение заключенных кажется мне более точным. Ведь ощущается это именно так: словно в мозгу действительно завелся какой-то маленький червячок. И он зарывается все глубже и глубже, вгрызаясь в мозг.
Карета трясется по холмам в направлении Хэзерфилда, и меня швыряет из стороны в сторону так, что я не могу выпустить из рук кожаный ремень – того и гляди свалюсь. Ветер отчаянно завывает за окном, деревья сильно качаются. Облака несутся так быстро, словно играют с солнцем в сумасшедшие прятки. Наверное, не стоило отправляться в столь дальнюю поездку в такую погоду. И уж точно совсем не мудро и очень рискованно с моей стороны было принять предложение о встрече, на которую я тороплюсь. Но во всем виноват тот самый червячок в моей голове. Я не успокоюсь, пока не выслушаю того, что этот мужчина вознамерился мне сказать.
Должна признаться: когда пришло второе письмо от сэра Томаса, я была потрясена до глубины души. Я еще не вскрыла конверт – а руки мои уже дрожали. Я думала, что найду внутри одно из двух: либо строки, пронизанные безутешным отчаянием, либо упреки, полные горечи и ревности. Но я ошиблась. Сэр Томас благодарил меня за мои тщательно подобранные добрые слова и… просил о личной встрече со мной, если я, конечно, не сочту это абсолютно неприемлемым…
Он пишет, что ни в коем случае не желает бросить тень на мою репутацию, но предупреждает, что считает себя обязанным сказать мне с глазу на глаз нечто очень важное. И встретиться он предлагает на кладбище приходской церкви Хэзерфилда.