Это, конечно, не все. Ведь миссис Пирс уже молчаливым призраком сидит с нами за столом. Она делает все, чтобы поскорее вытравить из этого дома дух моей доброй и милой мамы. Но я все же киваю. И делаю еще один глоток кофе. Он всегда был таким горьким?

Перед моим внутренним взором вновь всплывает обеспокоенное лицо сэра Томаса. Нет, только не это!

Папа, похоже, сейчас тоже о нем думает.

– А ты давно не получала писем? Может, пришло что-то опечалившее тебя? Или, наоборот, что-то… интересное? – Его серые глаза буравят меня, словно острые иглы. Папа никогда не умел тонко намекать.

– Не припомню такого. Правда, я планировала разобрать почту завтра. И Фанни давно ждет от меня письма.

Папа в задумчивости жует. Накалывает на вилку очередной кусок ветчины:

– Кажется, пару дней назад пришло какое-то письмо из Хэзерфилда.

Я долго промокаю рот салфеткой, скрывая от папы свои дрожащие губы.

– Да бог с тобой, папа! Конечно, нет! Леди Мортон не переписывается со мной. Я, наверное, не слишком интересна для нее…

– Ну значит, мне показалось…

– Наверное…

– Но я хочу, чтобы ты знала, что я не потерплю и тени непочтения к этой семье. Особенно сейчас, когда наш род наконец возвращается на должное ему положение в обществе. Я приложил много усилий, чтобы мы были представлены сэру Томасу и чтобы это знакомство переросло в… Если вдруг случится что-то оскорбительное для него… Я не снесу такого унижения, Дора. И дорогая миссис Пирс, конечно, тоже.

Я резко встаю из-за стола. С трудом, но удерживаюсь на ногах.

– Прошу простить меня, папа. Я пойду к себе. Мне нужно подготовиться к этому заседанию суда.

Он громко хмыкает.

– Посмотри на себя! У тебя руки дрожат! Я запрещаю тебе!

– Я просто должна быть там. Я обещала этой женщине. Она сирота, и у нее нет друзей.

Не отрывая от меня глаз, папа берет с колен салфетку и вытирает рот.

– Тогда я буду вынужден сопроводить тебя туда, чтобы проследить, чтобы ты вела себя подобающим образом.

Я понимаю, что ничего не смогу с этим поделать. Или я пойду туда с отцом, или не пойду вообще. Мой выбор очевиден. Я должна услышать все свидетельства обвинения. Это либо укрепит меня в моих подозрениях, или окончательно развеет их.