Ответы Нелл краткие, без тени эмоций. Как и описывала Рут, она говорит каким-то странным безразличным тоном. Словно ничто на этом свете не может удивить ее, выбить из колеи.
Обвинитель спрашивает Нелл, ходила ли Рут когда-нибудь за покупками в бакалейную лавку и оставалась ли когда-нибудь в кухне одна. Нелл подтверждает и то и другое. Она повторяет слова Билли о том, что именно Рут делала какао для Кейт и подавала ей его.
– А было ли на кухне что-нибудь, что могло бы быть использовано в преступных целях? Крысиный яд, например?
– Тебе не пристало слышать все это! – шепчет мне прямо в ухо отец. Его усы неприятно колют меня. Он разгорячен и явно обеспокоен. – Ты моя дочь, и мой долг…
Я так сосредоточена на ответе Нелл, что не слушаю его.
– Думаю, да… Наверное… В доме было очень много мух. И в кухне всегда было много липучек.
– А могли бы вы мне сказать, кто должен был покупать эти липучки и развешивать их?
– Рут!
Я не могу ничего с собой поделать.
– Нелл, ты грязная лживая шлюха!
Отец возмущенно дергает меня за рукав, но никто больше не обращает внимания на мои слова.
– Дора, пойдем! Я сыт по горло!
О, я не сомневаюсь! И судя по его состоянию, многое показалось ему уж слишком знакомым…
– Еще одну минуту, папа!
Нелл завершает дачу показаний и возвращается на место. Она расцепляет наконец руки и берет шаль, чтобы накинуть ее себе на плечи перед тем, как отправится на свое место. И тут я вижу
Мгновенная голубая вспышка из-под перчатки. Вряд ли кто-то, кроме меня, заметил это. На ее левой руке. На безымянном пальце.
Картина в один миг стала яснее ясного. Все факты выстроились в ряд, как аккуратные стежки Рут. Я так живо представила себе все это: вот двое подростков – юноша и девушка из сиротского приюта – стоят, дрожа от страха, у входной двери в ателье миссис Метьярд. А вот служанка и ее хозяин о чем-то шепчутся на лестнице дома в Уотер-Мьюз.
Но они не как брат и сестра, нет.
Они влюблены друг в друга. И уже очень давно.