- Хорошо, Вольгерд, - У Ма склонил голову на земной манер. – Чего вы хотите?

- Хочу, чтобы вы пожали мне руку, - Вольгерд непринужденно улыбнулся. – Есть у землян такой древний обычай.

- И вы это позволите?

- Я бы даже настаивал. – Вольгерд протянул руку: - Это жест доброй воли, который показывает, что в руке у меня нет оружия.

У Ма потянулся было, но на полдороге замер:

- Это будет не просто касание, Вольгерд, вы же понимаете. Я глубже вас встроен в мироздание, поэтому увижу все ваши тайны, а вы не увидите почти ничего.

- На это и расчет. Рукопожатие лучше тысячи слов прояснит мои намерения.

У Ма не слишком решительно обхватил холодными пальцами его запястье. Вольгерд в свою очередь сомкнул руку на запястье эриданца. Он и впрямь ничего не ощутил, хотя с любопытством ожидал хоть какого-то эффекта. Не было даже впечатления «каменной стены», он словно пожимал руку бесплотной тени – отражению пустоты. Это столь сильно противоречило тактильным ощущениям, что у Вольгерда заныло под ложечкой, а в ушах зазвенело.

Их соприкосновение длилось дольше, чем требовалось по земным меркам, но все равно заняло не более десятка секунд. Отпуская его, эриданец выглядел еще более растерянным. Синие глаза над респиратором потухли и обратились внутрь себя. На высоком гладком лбу образовались морщинки.

- Это необычно, - признал он. – Вы ведете расследование против своих.

- Да, веду, и намерен его завершить. Считается, что людей, соединённых доверием, невозможно победить. Если вы сочли меня достойным доверия, то я прошу вас о помощи. Помогите мне узнать то, что я еще не знаю.

- Прошу меня извинить! Я отвлекусь на минуту.

У Ма резво вскочил и отошел к краю террасы, где замер, расставив ноги и глядя в темноту. Вольгерд терпеливо ждал, когда собеседник придет к какому-либо решению.

Небо – черное, в голубых прожилках газа, разлитого между крупными звездами, – нависало над поместьем опрокинутой чашей. Комета Воздаяния, с тех пор, как Вольгерд ее видел в последний раз, приблизилась к Ассадире и распушила хвост, как павлин. С той стороны, где была Исинавия, горизонт подсвечивался кроваво-красным, и за кометой тянулась широкая полоса, пылающая даосской киноварью – ядовитым цветом вечности.

У Ма вернулся и по-мальчишески оседлал стул, положив руки на ажурную металлическую спинку.

- Еще раз прошу прощения, Вольгерд, за паузу, - произнес он негромко. – Мой народ говорит, что ответственные люди смотрят дурным снам в лицо, и лишь трус живет с закрытыми глазами. Ваши глаза открыты, а значит и я должен держать открытыми свои. Тем более, что мы на пороге великой катастрофы.