Ярик мялся у дверей, не решаясь выйти. Ему не хотелось оставлять девушку здесь, совсем одну. Маша как будто прочла его мысли.

– Иди ко мне, – улыбнувшись, сказала она, отогнув угол покрывала.

С радостью и облегчением, юноша нырнул под одеяло, прильнув к Маше. Они сидели, молча смотря на все сильнее разгоравшееся пламя. Поднявшийся жар приятно горячил лица. Усталость от долгой дороги улетучилась под натиском волн тепла, прокатившихся по телу. Ярик посмотрел на девушку. В свете свечей под ее глазами залегли тени, придававшие ей опечаленный вид. Юноша заметил, как по ее шее скатилась капелька пота. Он и сам был весь мокрый, будто вышел из бани.

И почему так жарко?

Пар их дыхания говорил о том, что в комнате по-прежнему царил зимний холод. Лишь под этим одеялом теплился огонь. Огонь двух сердец.

Сердце Маши стучало бешеным ритмом, готовое вырваться из груди. Близость Ярика подняла в ней бурлящую волну дрожжи. Она вспомнила вкус того поцелуя. И вот дрожь поразила ее собственные губы. Девушка не решалась посмотреть на него, боясь, что увидит в его глазах те же чувства. Но она их слышала. Слышала жар его тела. Его руки обвили ее талию. Гладили бедра. Ее дыхание участилось. Ей не хватало воздуха!

Почему так жарко?

Она решилась и повернулась к Ярику. Взгляд скользил по его лицу, задерживаясь на глазах, губах, носу…и снова на губах. Может, хватит бояться?

Маша не была уверена, подумалось ли ей это, или это спросил Ярик. Ночь еще не кончилась, и она принадлежит лишь им. И кому, как не Ярику она могла открыться до конца? И пройти с ним до конца…

Воздуха не хватало.

Маша неуверенно потянулась к застежкам рубахи. Медленно, пуговица за пуговицей, она расстегивала одежды. Одеяло слетело с ее полуобнажившихся плеч. Будь что будет!

Девушка развела воротник шире и сбросила с себя тонкую ткань, стыдливо открыв взору молодую упругую грудь, изуродованную ужасающими шрамами клейма. Ярик отвел руку с ее талии и приспустил остатки рубахи ниже. Он провел ладонью, следуя узорам клейма, огибая каждую завитушку, вторя каждому зигзагу. Его пальцы, снова будто невзначай, коснулись ее сосков, набухших от острых приливов желания. Они тянулись к юноше, жаждая его поцелуев, требуя ласки и внимания. Грудки покрылись гусиной кожей. Обведя ореолы сосков, Ярик вернулся к дорожкам шрамов, уводивших его все выше, к самой шее. Он нежно обхватил ее ладонью и посмотрел Маше в глаза.

– Ты хочешь избавиться от них? – едва слышно, одними губами, прошептал он.

Из ее глубин вырвался истомный вздох. Жар его ладони растекался по шее. Его прикосновения топили ее, словно лед. Маша чувствовала себя мягким, податливым, промокшим насквозь куском глины в руках мастера, готового отлить из нее прекрасную фигуру. Она и правда была вся мокрая. Положив свою ладонь поверх его, Маша кивнула.