Автомобиль пересек по мосту темные воды неширокой реки и въехал на Аптекарский остров. Справа за аллеей виделся старинный трехэтажный особняк: некогда пребывавшая в сумрачном запустении, грозная Вилла Боргезе, пристанище людоедов и ведьм, ныне была аккуратно отреставрирована –  розовая, умытая, благообразная, похожая на исцелившегося алкоголика, которого родственники привели в порядок, причесали и вставили зубы. Внутри расположился юридический факультет, где обучали будущих судей и прокуроров, против которых, как хорошо известно, бессильна любая инфернальная нечисть. Слева за коваными решетками ограды был сад; высокие деревья из последних сил удерживали на ветвях налитые тяжелым багровым золотом листья над террасами деревянной купеческой дачи и живописным прудом. Вдалеке на другом берегу в мглистом воздухе желтели фасады дворца.

Алину встречали. У парадной высокого дома напротив сада стоял немолодой, крепкий мужчина в черном костюме и черной рубашке, с густыми, зачесанными назад волосами, в которых ярко белели седые пряди; на шее висели очки на серебряной цепочке. Он протянул руку –  на пальце тускло блеснул золотом крупный перстень с печаткой, –  помог Алине выйти из автомобиля и представился:

– Меня зовут Амон, я дядя Адахамжона. Благодарю, что нашли время и силы приехать.

Дом был из тех, что называют «академическими»: широкая лестница почтенной парадной, мозаичная плитка, высокие двустворчатые двери квартир, гулкое эхо, чистота и цветы на окнах с сохранившимися витражами. Лифта не было, и Амон почтительно поддерживал Алину под локоть, пока они поднимались на пятый этаж.

– Наш дед приехал в Ленинград сразу после войны, –  сказал Амон. –  Он был ученым-биологом, возглавлял кафедру в университете, тогда и получил здесь квартиру. Она довольно большая, мы долго жили тут всей семьей.

Квартира действительно оказалась огромной: высоченные потолки, просторные коридоры и анфилады комнат, наполненных со вкусом подобранной старой мебелью, запахом книг, мастики и тишиной, которую сейчас нарушали только шепот и шарканье ног. Едва Алина вошла, ее встретили пожилой мужчина, одновременно похожий и на Адахамжона, и на его дядю, и невысокая женщина с заплаканными глазами. Оба были одеты в черное.

– Отец и мама, –  шепнул на ухо Амон.

– Спасибо вам! –  сказал мужчина и осторожно пожал руку Алине. В его глазах блеснули слезы.

– Спасибо! –  повторила женщина, заключая Алину в крепкие объятия.

Подходили другие люди: молодые и старые, мужчины и женщины; двое высоких юношей подвели под руки совсем седую маленькую старушку; красивая девушка обняла Алину, а потом то же самое сделали и ее сестры, причем к самой маленькой ей пришлось нагибаться; все были в черном, тихие, очень почтительные, и все почему-то говорили «Спасибо!».