Отец еще долго рассказывал про инвестиции и перспективы. О том, как Алина попала в переделку, которая привела ее на больничную койку, он спросить позабыл.
В понедельник Алина заговорила о выписке. Собравшийся консилиум – главный врач, заведующий отделением, лечащий врач, терапевт, – после некоторых колебаний постановил, что к четвергу можно будет перейти на амбулаторное лечение. А во вторник в мессенджер пришло сообщение:
«Глубокоуважаемая Алина Сергеевна! От лица родителей и семьи Адахамжона Угли Хожиакбор Абдурахимова позвольте просить Вас оказать нам честь своим присутствием на поминальном обеде, который состоится в четверг, 19 октября, в 15.00 по адресу: улица Академика Павлова… дом… квартира… Саломат болинг!»
* * *
Утром в четверг Алина приехала домой, в место, где, как известно, от всего помогают и стены, даже если они хранят дырки от автоматных пуль и воспоминания о том, кто черным призраком явился некогда к ней на помощь, спас, увлек за собой в жизнь настолько необычайную, что сейчас, по прошествии времени, во многое даже не верилось, а потом точно так же, как призрак, бесследно исчез.
Бывают воспоминания, от которых хочешь избавиться так же сильно, как и сохранить в своем сердце навечно.
Алина смыла чужие больничные запахи и кое-как привела себя в порядок. Конечно, на встречу выпускников с таким лицом она бы вряд ли пошла, но люди, пригласившие ее на поминки, явно были осведомлены как об обстоятельствах смерти Адахамжона, так и о том, как получены ее синяки и травмы.
Без четверти три за Алиной прибыл автомобиль, черный V-class с двумя роскошными глубокими креслами и перегородкой между водителем и салоном. Город, окутанный влажной дымкой, неспешно проплывал за дымчатыми стеклами: недвижные деревья погруженного в осеннюю дремоту парка, давно знакомые дома, перекрестки, проспекты, мосты – все было таким, как и всегда, и в этой обыденности Алина чувствовала поддержку. Так в холодной семье, где не умеют сострадать и показывать чувства, пытаются помочь в горе тем, что держатся подчеркнуто равнодушно и делают вид, что ничего не случилось.