– Смею напомнить, ваше высокоблагородие, ты тоже, – Синичкин улыбался, и улыбка эта казалась то добродушной, то какой-то издевательской, злорадной. Аркадий всё больше ненавидел эту проклятую усмешку.

– Да, чёрт возьми, ты прав! Но ведь с командованием связь пропала. Глупо было ждать у моря погоды.

– Просто оправдания. Кого обманываешь? Сейчас-то не перед кем оправдываться. Тут трибунала нет. Мы вдвоём только, а унтер Синичкин умеет язык за зубами держать, вот те крест! – Синичкин размашисто перекрестился. – А от себя так и вообще ничего не скроешь, как бы ни пытался.

– И что ты хочешь сказать? Пусть так, пусть была ошибка. Одна. Может, не одна. Все ошибаемся. Казнить что ли себя за это?

– Ты же казнишь себя.

Аркадий сам теперь усмехнулся, покачав головой. Разговаривать с этим человеком, точнее даже не человеком, а непонятно чем, было бессмысленно: тот на любой довод находил, что ответить.

– Прогуляться не хочешь? – спросил Синичкин.

– Сам же знаешь: если уйду, обратной дороги не найти.

– А ежели я тебе покажу обратный путь?

– Ага. Мели Емеля, твоя неделя. Нет, тебе я не доверяю, ты – галлюцинация.

– Это я-то?! – Синичкин рассмеялся звонко и задорно. – Обзываться не хорошо, товарищ ротмистр! Я – твоя внутренняя правда, совесть – если хочешь. То, от чего ты бежал всю жизнь.

– Хоть горшком назови, только в печку не ставь. Заведёшь ведь меня на погибель.

– А если интересное что покажу?

– А что может быть интересного? Руины одни. Навидался, спасибо, – Аркадий развернулся и пошёл в подвал.

***

Зачем покинул дворик, Аркадий не мог объяснить даже сам себе. Там осталась вся еда, и теперь голодная смерть маячила перед глазами. Через три дня он ослабнет, а через месяц тело испустит дух. А может, и дольше протянет, если холод не доконает. Впрочем, тянуть он смысла не видел. Револьвер с двумя патронами лежал в кобуре, согревая душу надеждой.

Было интересно, что хотел показать Синичкин. Вот только проклятый унтер-офицер пропал и больше не появлялся. Аркадий оглядывался по сторонам, искал: может, за углом притаился и следит? Но кроме пустых домов – ничего.

– Ну и иди ты к чёрту, – вслух выругался Аркадий. – Наконец-то отдохну хоть от тебя.

Так он и шёл, пока не очутился на площади, окружённой большими пустующими домами с лепниной на фасадах и скульптурами у дверей. Останками былого величия увядали, брошенные на произвол судьбы в отрешённой тишине мёртвых улиц. За площадью дремала громада старого храма, и длинное здание с колоннадой и высоким шпилем бурело проплешинами кирпичной кладки. К нему Аркадий и направился. Пройдя сквозь запущенный сквер, потонувший в одичалых зарослях, оказался на дороге. Огромное здание давило своим монументальным запустением, смотрело из каждого окна безнадёжным упрёком. А перед ним на заснеженной проезжей части беспорядочно, словно игрушки, раскиданные неряшливым ребёнком, стояли ржавые машины.