— Как скажете, миледи. — А затем, дав сигнал гвардии, следом за ними призраком вылетела из комнаты.

Как только мы остались наедине, Аргус негромко заметил:

— Не самый разумный шаг.

Я хихикнул. Диана тоже улыбнулась, не проявив при этом ни капли настороженности.

— Держи друзей близко, а врагов еще ближе, — процитировала она, видимо, кого-то из тетийсских философов, а затем стерла всякий намек на улыбку. — Я знаю вас, Ди Аргус. И знаю Риши. Вы оба слишком вжились в роль питомца и хозяина. Без его разрешения вы даже смотреть в мою сторону постесняетесь, а он совершенно точно не станет мне вредить.

Не то, чтобы она была не права, однако мне захотелось выяснить:

— Почему ты в этом так уверена?

Диана усмехнулась:

— Потому что иначе ты бы давно это сделал. Несмотря ни на что, я по-прежнему тебе нравлюсь, Риши. Я это знаю. Я очень тебе нравлюсь.

Спорить было бессмысленно. Да и зачем? Откинувшись на спинку кресла и скрестив руки на груди, я заметил:

— Разве не по той же причине ты не стала добивать меня на Шуоте?

Диана пожала плечами, словно тоже не видела смысла подтверждать очевидное, но потом вдруг сделалась слишком серьезной.

— Тысячи спалила, — сказала она со странным надломом, — а одного не смогла.

Я было вытаращился на нее, но моментально понял, что ни о каком покаянии речи не ведется. Диана для этого слишком честна. Особенно с самой собой. Если ее жертвы и снились ей по ночам, она не стала бы от них запираться, лелея надежду когда-нибудь забыть.

— Мы все своего рода чудовища, — обронил я, снова опустив взгляд на свои черные руки. — Но не настолько, как нам самим кажется. И ты не исключение.

Диана, услышав эти слова, удивилась не на шутку:

— Ты меня утешаешь? — И, горько усмехнувшись, добавила: — Неожиданно.

В ответ я лишь пожал плечами. Что было сказать? Повисла долгая пауза.

Когда молчание затянулось и стало практически невыносимым, я решил проявить вежливый интерес:

— Как идет война?