Выскочив наружу, Этьен спешно огляделся – и вдруг понял, что крики доносятся не только из шатра, но со всего лагеря. Весь мир вокруг точно встал на уши – тут и там метались полураздетые воины, не понимающие, что происходит, многие из которых успели ухватить оружие, но не надеть штаны; бешено ржали кони, сорвавшиеся с привязи и теперь носившиеся меж палатками, едва не затаптывая конюхов, которые пытались их поймать, а женщины в страхе призывали детей, плачущих в темноте.

– Визрийцы! Предатели! – раздался откуда-то истошный вопль.

– Моро, мать его! – отозвался ему другой голос.

– ВОЛКОЛАКИ! – взревел кто-то.

И к несчастью, прав оказался как раз последний. Раздался громкий треск – оглянувшись, Этьен увидал, как целый кусок частокола рухнул прямо на одного из солдат, который не успел даже вскрикнуть, а сквозь проем начали перебираться огромные тени, что моментально разбегались во все стороны – и вот лагерь охватил полнейший хаос. Твари врывались в шатры и палатки, рвя в клочья не успевших проснуться людей, гнали лошадей и переворачивали телеги, косой несясь по лагерю и сея смерть везде, где появлялись, а вокруг завыли трубы и гремели трещотки; один из волколаков – огромный даже по меркам прочих чудищ – поднял ввысь вытянутую морду и издал такой громкий вой, коему тут же вторило еще с десяток, что Этьен едва не рухнул наземь со страху, а тварь тем временем прыгнула на ближайшего воина, который в последний миг успел лишь осенить себя полукругом.

– А ну живо дуй отсюда!

Кто-то с силой дернул его за плечо – но Этьен не успел ответить молодому солдату, как из шатра, прихрамывая, выскочил босоногий старик. Выпучив глаза, он огляделся вокруг – и через мгновение пал на землю с проломленным черепом, а бывший утопленник, не мешкая, тут же бросился прямо на Этьена. Тут бы и пришел его конец – так как он вновь застыл словно статуя, чувствуя, как ужас сковывает каждую его мышцу – но воин, стоявший подле, едва-едва успел откинуть его на землю и поднять копье. Тварь заверещала, ухватившись за древко, торчащее из брюха, но едва парень выдернул острие и замахнулся для второго удара, дабы добить тварь, как на помощь волколаку пришло несколько сородичей и спустя мгновение в том, что осталось от воина, с трудом можно было узнать человека.

Этьен рванул так быстро, как мог, чувствуя подступающий к горлу холодный ком, пока сердце его колотилось бешеным барабаном; он и сам не знал, куда бежит, пару раз едва не попадя под копыта взмыленных лошадей, что неслись, не разбирая дороги. «Этого не может быть, этого не может быть, этого не может быть», – стучало у него в голове, но, увы, весь этот кошмар происходил наяву. Вот волколак склонился над телом Меча, не успевшего даже надеть доспехи; однако едва тварь вцепилась зубами в загривок покойника, как из тени вылетел другой воин ордена, что мощным ударом топора перерубил ей позвоночник, а вторым отправил назад в бездну. Кинув последний взгляд на павшего собрата, он выпустил застрявшее в кости оружие, ухватил с земли палицу друга и бросился на помощь нескольким мужчинам, которые, встав полукругом, защищали рыдающих женщин от пятка волколаков, кое-как держа их на расстоянии пылающими головешками и поленьями.