— Нам пора отправляться в дорогу. Засиделись, — заговорил он, когда ватажники собрались вокруг него, уже разумев, что он хочет говорить. — Но не все мы в одну сторону пойдем. Два струга пойдут в развилку Лагонки и Креси. Оттуда, думаю, могут русины появиться в скором времени. Затишье их затянулось, а значит, передышку они себе дали и пойдут по рекам вновь. Та тропка ими нынче еще не топтана, а за остальными уже из многих острогов следят пристально. Еще одна лодья пойдет к Долесску. Мне знать надо, не прибудет ли там русинов, не захотят ли они сговориться о чем-то с Любором, который как раз туда сейчас возвращается. Одна лодья за мной в сторону Волоцка пойдет

— А в Волоцк нам зачем? — сдвинул брови Другош, перекатывая в пальцах недавно обглоданную утиную ножку. — В той стороне, кажется, еще долго будет тихо. После битвы в Любшине. И после нашей стычки с русинами.

— Отыскать нужно ларь один. Будет непросто, да Велесовой волей отыщем.

— Так, значит, о том вы с Любором говорили? — выкрикнул кто-то из гурьбы. — За девицу выкуп?

— Получается, за нее, — не стал отнекиваться Рарог, пристально следя за изменениями на лицах своих людей. И они, на удивление, не разразились негодованием, не отказались все, как один, не стали угрожать. — Коль по моей вине Гроза попала в плен княжичу, то выручить мне ее надо. Кого-то, кто со мной пойдет, я сам назначу, но, кто хочет, может вызваться по доброй воле.

— Я пойду с тобой, — тут же откликнулся Калуга. Да в том и сомневаться не приходилось. Он-то к Грозе прикипел хорошенько даже за не столь долгие дни пути.

— Гроза с нами путь по реке прошла. И в Любшину сунуться не побоялась. Она все равно что часть нашей ватаги.

— Ага, только не тебе предназначенная часть, — скабрезно хмыкнул Другош. Посмотрел на Рарога исподлобья. — Я тоже пойду. Выручать девчонку надо. Забавная она. Жалко.

И так мало-помалу много кто вызвался — и не ожидалось такое вовсе. Никого не пришлось самому заставлять. Делебор, наблюдая за тем, как соратники выступают навстречу Рарогу, прищурился, качая головой. Его лицо растеряло суровость и легкую обиду, что виделась на нем еще со дня встречи после зимы. Все никак он не мог простить, что так надолго старшой задержался. А вот теперь улыбнулся совсем добродушно, глянул даже с легким восхищением, как будто на его глазах Рарог что- то невероятное совершил.

Как все условились о том, кто на какой лодье пойдет и кто старшим в малых ватагах останется, кожевенник подошел неспешно и присел рядом с охрипшим от долгих разговоров Рарогом.