А Грозе от разговоров этих только хуже становилось. Случалось так, что Драгица заставляла ее хоть что-то съесть, напоминала и злилась даже. А та, словно обезумевшая, взялась за приданое, хоть и не сдалось оно ей вовек. To рушники вышивала, то садилась ткать — и так с утра и до ночи, пока что-то можно было разглядеть. Странно для нее это было самой, да хоть чем-то мысли нерадостные унять. И жар этот в груди, что разрастался каждый раз, как слышала она имя находника. Словно сделалось что-то с ней вдруг, треснула преграда, за которой она так долго сердце свое держала. А теперь вот ожило оно в полную силу и колотилось, колотилось жадно — того и гляди, оборвется.

Кмети все же вернулись — и стало их как будто больше на одного. Оказалось, что прибыл с ними кто-то из дружек Домаслава, а вот почему и где сам он, никто говорить не торопился. Гроза не стала дожидаться, как доберутся до нее обрывки разговоров мужей или князь соизволит передать ей вести. Она поймала Твердяту еще на пути в общину, оттащила чуть в сторону, чтобы с дорожки они в глаза никому не бросались. Благо день был нынче ясным? а тени от лип — густыми.

— Говори, где Домаслав? Что случилось? Передумал? — она и загрудки Твердяту ухватила, едва лбом не тычась в его чернявую бороду.

Тот ее от себя оторвать хотел, да не тут-то было. Скорее рубаху попротит.

— Погиб Домаслав, — уронил он глухо. — Нам навстречу только парень встретился из его приятелей, что с ним на сватовство ехали. Он к князю добирался с недобрыми вестями, и с нами сюда прибыл. Рассказал, что напали на их стан между весями ночью. не так уж далеко от Ждимирича. Ограбили сильно. Кого ранили, а вот Домаслава убили и еще одного парня.

— Русины? — спросила Гроза, а в следующий миг покачнулась вдруг, как повело ее куда-то в сторону. Пальцы ослабели, выпустили смятую ткань. И тут уж пришлось Твердяте ее ловить.

— Не знаем пока. Послушаем, что расскажет Гореня. А ему, верно, есть, что сказать, иначе он не поехал бы в Волоцк, — десятник замялся на миг. Легонько пожал локоть Грозы, пытаясь приободрить. — Может, сыщутся еще те, кто напал на них. Князь приказ даст — и найдем. Мне идти нужно.

Он обошел Грозу и дальше к общине направился. А она еще долго стояла, пытаясь осознать то страшное, что случилось вдруг. И, кажется, не ее в том вина, а все равно сожаление горькое и душное, точно полынь, вспыхнуло в горле комком, от которого сами собой слезы на глаза выступали. И не верилось — в то, что продолжало твориться вокруг, будто Гроза и впрямь тянула за собой тонкую, туго натянутую нить, которая, словно остро наточенная коса, срезала колосья чужих жизней. И подумать бы о том, что теперь с ней будет, а как-то не думалось. Вот он, был Домаслав жив, гладил ее пальцы и держал за руку на прощание — и как поверить теперь, что мертв? Что нет его больше, и остались теперь от сильного молодого парня всего лишь несколько пригоршней пепла.