— Да кому я нужна теперь в невестах, князь? — запальчиво и громко проговорила Гроза. — С такой славой, которая вокруг меня расплылась? В каждой веси скоро знать будут. В самых дальних краях. Я чужого жениха погубила. И своего, получается, тоже, — наклонилась к Владивою ближе, почти шепнула: — Мне в воду с камнем на шее теперь вернее будет. Чем для себя спасение в чьей-то жизни искать.

Он молчал, не пытался перебить и не шевелился даже. И тут вдруг разомкнул чуть слипшиеся губы:

— Я ведь могу жениться на тебе Гроза, — проговорил спокойно. — Теперь могу.

Послышалось как будто? Кажется, и были его слова ожидаемыми, а пока не произнес — все не верилось. Гроза покачала головой, невольно отклоняясь от него. Да встать бы и бежать, но она словно к лавке приросла. И сковал тело легкий страх и вновь — невольное нарастающее притяжение, что упрямо поднималось из самых темных глубин души при взгляде на Владивоя, при мысли о том, что его ничто не останавливает. Его лицо с едва заметными бороздками морщин у глаз и вокруг губ казалось вырезанным из камня — столько на нем было уверенности. Ни капли сомнения или вопроса — да он и не спрашивал. Просто ждал, когда Гроза осознает наконец его слова. Стальной взгляд давил, помалу раскаляясь.

— Постыдись, — Гроза вздохнула, еще храня спокойствие. — У тебя еще Сения в тереме не совсем поправилась. А ты уж снова жениться собрался. А у меня жених…

— Я не стану оправдываться перед тобой, — оборвал ее князь, не дослушав. — Ты сама все знаешь. Домаслав женихом тебе только по уговору был. Ничто вас не связывало. Даже пира обручального не было. А Сения… Она поймет.

— Никто не поймет.

— Даже отец твой рад будет. Потому что только я тебя от ярла Ярдара уберегу. Только я, понимаешь, Гроза? Не он, не Рарог, который Домаслава убил. А я.

— Что же, прикажешь тебе в ноги упасть? — невольно огрызнулась Гроза. — Я помощи не прошу. И у меня всегда есть другой путь.

Владивой протянул руку и схватил ее за шею под затылком. Потянул ощутимо, запрокидывая голову.

— Отпусти! — Гроза вцепилась в его запястье, пытаясь освободиться.

Но он наклонился вперед и провел губами от подбородка к уголку рта. Коснулся его кончиком языка, выдыхая прерывисто. И после только отпустил.

— Жить всегда лучше, Гроза, — князь поднялся на ноги, одергивая рубаху. — Ты мало прожила. Не понимаешь. А я знаю лучше тебя. Ты гордая такая: кинусь в реку

— и все, уйду за матерью. И всем хорошо станет… Не станет! И мир не изменится. Добра в нем не прибавится, если ты сгинешь. Потому что ты не зло. Просто — так сложилось. И я не хочу тебя терять.