Дышать все труднее становилось. Гроза и на спину перевернулась, глядя в темный свод над головой. Словно стягивалось что-то в груди хрусткой коркой — и нарастала помалу боль тягучая, невыносимая — никак не унять. Крошился теплый летний вечер на одни только комья недобрых вестей. Терялось все за пылью этой. Гроза медленно обхватила пальцами рукоять ножа, вытянула его и провела почти бездумно по ладони — тонкая горячая полоска боли, прочертившаяся по коже, отрезвила слегка. Ослабила натянутую до звона нить горечи, что рассекала ее на куски. Еще один порез по другой руке — и разум вынырнул из мутного молока неверия. Рарога искать. Искать надо. Только бы придумать, как.

Гроза сжала кулаки, чувствуя, как теплая кровь струится сквозь пальцы, капая на белую простынь. И с каждой каплей словно бы уходил туман, что поглотил ее сегодня. И становилось немного легче.

Нежданно снова разошелся нынче дождь — повеяло пьянящей свежестью в разволоченное окно. И холодок этот живительный бежал по оголенной шее и слегка пробирался под ворот. Перестав лежать почти неподвижно на лавке, Гроза принялась по хоромине ходить, уже не обращая внимания на кровь, что застывала на ладонях.

Почти неслышно зашла в горницу Драгица — да так и ахнула, чем наконец вырвала Грозу из раздумий.

— Это что ж такое?! — подошла и за локти ее ухватила. — Ты что делаешь? Совсем безголовая. Что князь скажет?

— А не все равно? — Гроза вырвалась.

Но наставница все ж заставила ее присесть и взялась обмывать ладони да перевязывать узкими полосками ткани.

— Это ты зря думаешь, что ничего страшного. А он сейчас любому, кто о тебе слово лишнее недоброе скажет, едва не шею свернуть готов. А коли узнает, что ты до такого дошла…

Она закончила перевязь, сдернула испачканную простынь с лавки и, отнеся ее челядинкам, вернулась. Пока еще не собираясь спать, осталась в горнице Грозы, исподволь за ней наблюдая. Вскоре вернулся и князь с гридями — Гроза расслышала топот копыт и голоса мужские во дворе. Драгица тоже прислушалась, на миг оторвавшись от шитья. И не прошло много времени — видно, воевода о недавних расспросах Грозы Владивою рассказал — как он пришел сам. Только едва в дверь постучал — не то мало ли — и распахнул ее. Встал на пороге, вцепившись в Грозу взглядом тяжелым и пытливым, словно сразу увидеть хотел, не натворила ли она с собой каких глупостей. Чувствовал будто. Взглянул на ее перевязанные ладони, и губы его вмиг побелели.

— Выйди, Драгица, — велел.

И послушать той пришлось, хоть и заявился Владивой в женский терем не к жене, а девице, казалось бы, сторонней, уже даже не пытаясь затаиться, как раньше бывало. Наставница очи горе подняла, конечно, но повиновалась безропотно, как будто и сама ждала, что вот-вот правитель прийти должен. Она отложила рубаху длинную, еще пока не крашеную, которую шила, и покинула хоромину, напоследок бросив на Грозу упреждающий взгляд.