— Ну же, ну же, — шептала сама себе, не надеясь, что кто-то услышит ее.

Она даже требы никакой не принесла, входя в лес, но было все равно, тронет леший или нет. А может, и почует душу родственную, все ж не совсем, наверное, Гроза — человек.

Только раз она присела отдохнуть, перевести дух — а после пошла дальше. Незаметно день за середину перевалил: да в мути этой туманной ничего толком не разобрать. Око проступало сквозь облака белым кругом и не грело почти, потому сырость от реки уже пробралась под одежду. Начало помалу накрапывать. Зашуршали капли по сочной траве, по высокому тростнику. Зазвенели по воде.

Тут уж и вечер, кажется, близко. Гроза устала страшно: спуску себе не давала, все шла и шла, размеренно прошаривая берег. Да все же внимание начало притупляться. И она почти пропустила нужное, потеряла в занимающем все мыли до края монотонном гудении настойчивого голоса. Не заметила поначалу за стеной густо выросшего между раскидистых, кудрявых ив молодняка белую фигуру мужчины. Но словно бликом по краю взора ее ослепило. Она остановилась резко и вернулась, продралась сквозь покрытые узкими листиками ветки и выдохнула облегченно, со стоном, что заметался в пересохшем горле. Рарог, связанный по рукам и ногам, едва сумел, видно, выбраться на берег — только голову и плечи не покрывала вода. Он еще дышал тяжело, с его лица и волос капало, стекали по вискам тонкие дорожки, что терялись в потемневшей бороде. Он медленно повернул голову в сторону Грозы и, тихо хмыкнув, уткнулся лбом в сырую землю.

— Ты все же нашла меня, — пробормотал глухо.

Она подошла торопливо, вынимая из чехла на поясе нож для трав. Ничего отвечать не хотелось, ни единого слова не рождалось из тех, что можно было бы сейчас сказать ему и не захлебнуться. От радости, что нашла его, от благодарности всем богам и реке самой, что не забрала, что вытолкнула на берег. Гроза разрезала крепкую веревку, стягивающую запястья Рарога за спиной, и полезла было в воду, чтобы ноги освободить, но находник схватил ее за руку: не слишком сильно, видно пальцы еще слушались плохо.

— Не суетись, Лиса, — забрал у нее нож и сам рассек мокрую пеньку.

Растер икры, сосредоточенно глядя куда-то в глубины речной воды, но не на Грозу. А она сидела за его спиной и все никак дыхание сбитое успокоить не могла.

— Я испугалась так, — наконец излилось из горла, почти неожиданно для нее самой.

Она качнулась вперед и опустила ладони на облепленные мокрой рубахой плечи Рарога. Он попытался отстраниться.

— Вымокнешь.

Но Гроза сжала пальцы, навалилась на его спину, объяла шею руками, тыкаясь лицом в его влажные волосы. И все равно, что одежда тут же промокла, холодя кожу, а день нынче совсем не жаркий. Хотелось тепло все Рарогу отдать. Все, которое она могла.