Чем ближе подходили к Белому Долу, тем заметнее волновалась княжна. Чаще она обращала взор в даль за кормой струга, словно боялась, что вот-вот их догонят. Да вряд ли ее мужу сейчас есть дело до улизнувшей из Долесского детинца супруги. Но боялась она, верно, и встречи с отцом. Тот право теперь полное имел ее прогнать: она свой род против его воли на другой променяла да еще таких дел наворотила по дороге, на которые не каждый решится.

Они много говорили о чем-то с Драгицей: только она, кажется, хранила полное спокойствие. Словно бы чувствовала, что выполнила все, что ей было предначертано. Может, наставница и сподобила Беляну на решение вернуться к отцу и просить теперь его милости.

Прямой дорогой до Белого Дола не пошли. По широкой протоке вышли к рукаву, еще пригодному для хождения на лодьях. А там уж, выйдя на Волань, чуть ниже по течению от острога, ссадились на берег. Сразу отправились выглядчики узнавать, пришло ли княжеское войско к стенам захваченной крепости. Или еще в пути где задержалось. И скоро ватажники вернулись. Даже не успели еще остальные развернуть удобное становище, в котором, возможно, придется остаться надолго. А вместе с ними пришли и гриди из дозора Владивоя. Князь тоже стерег покой своего войска, которое замерло среди густого сумрачного ельника всего лишь в нескольких верстах ближе к Белому Дому, за небольшой излучиной.

И, видно, успели соратники побывать и в княжьем стане, потому как сразу же к Рарогу направились. С легким удивлением кмети посмотрели на Беляну, которая вместе с наставницей уже хлопотали вокруг только разведенного огня. Но сейчас им были нужны вовсе не они.

— Здрав будь, Рарог, — зычно приветствовал десятник Твердята, которого тот и не узнал издалека да в тени еловых лап. Посмурнел он, загорел под светом Ока еще пуще да бороду свою и без того густую, отпустил длиннее. Словно бы силу копил для сражения нарочно.

— И тебе поздорову, Твердята, — кивнул Рарог, отходя чуть в сторону от своего еще не собранного шатра. — Ты как это в лесу тут оказался?

Десятник хмыкнул его притворной непонятливости.

— Владивой просит, чтобы бы явился к нему в стан. Говорить хочет, — не стал он пускаться в великие разъяснения.

— Так уж и просит? — Рарог прищурился.

Махнул Другошу, который уже ближе подобрался и слушал во все уши. Тот сообразил тут же: пошел до струга за оружием. С голыми руками Рарог не собирался в стан Владивоя идти. Уж получал от него под ребра и кулаков, и железных наконечников стрел. После такого веры ему никакой не было, как ни мало было раньше. Да вот порой приходится с врагом, который немало смерти тебе желал, вновь и вновь сходиться, чтобы общее дело сделать. От напасти избавиться очередной, что без счета на головы сыпятся в последние луны. А после вновь разойтись по разным берегам и точить друг на друга клинки. В том есть, верно, особая соль. Не только в любви и стремлении к жизни, но и в опасности, во вражде с сильным противником, от которого не знаешь порой, чего ждать.