— До Порогов сможешь доехать? Со мной в седле.

Она закивала рьяно, ловя его губы, не в силах остановиться уже.

— Смогу. Только там чуть отдохнем, и дальше надо ехать.

Зашарила руками по его плечам и шее, равязывая ворот. Рвала его в стороны, жадно запуская пальцы под ткань. Хоть немного ощутить тепло и гладкость кожи — иначе с ума сойдет. Словно вскрылась река из-подо льда по весне — и понеслась буйным потоком по телу, ластясь к единственному берегу, что был ей нужен. Лаская его и оглаживая. Рарог задышал глубоко и жарко, безоглядно сминая губы ее своими.

— Лисица, ты что делаешь? — а сам грудь ноющую, набухшую сжал пальцами — и Гроза застонала в голос, откидывая голову назад: так остро отозвалось все внутри.

— Едем, Измир, — оттолкнула его, слегка заваливаясь в траву от той силы, что вложила в движение — иначе никак не оторваться от него. Самой страшно.

Они поднялись из травы, отводя друг от друга взгляды: словно обоих вдруг смущение взяло после порыва такого, который разум смял в одно мгновение. Лошади спокойно пощипывали травку в стороне, но головы вскинули, заслышав шаги. Все вещи на небольшого мерина Грозы сгрузили, а сами поднялись в седло второго. Уверенно легла рука Рарога на талию, прошлась твердая ладонь по животу, поглаживая. И он задумался как будто на несколько мгновений, замерев, и вдруг коснулся губами изгиба шеи.

— Мягко поедем, Гроза, — шепнул на ушко. — Потерпи. Уже недолго.

Тронул бока мерина пятками — и тот легкой рысью вынес их на тропу. И так хорошо было в руках любимого, словно отступила вся немочь, следа не осталось. Гроза даже задремала в какой-то миг. Совсем ненадолго. А после ее новым приступом скрутило. Пришлось скатываться из седла и вновь к обочине бежать. И Рарог, сидя рядом, гладил ее по спине и убирал назад косы, что падали на плечи. Усталость так просто не отборосишь: тело, раньше сильное, теперь помалу сдавалось, требуя отдыха. Оттого и становилось все хуже.

Как добрались, к самому вечеру, до Порогов, там сразу отправился Рарог к тем, кого знал лучше других. Попросил укрытия всего-то до утра, и ему не отказали: знали хорошо бывшего предводителя находников, которые порой становились подле селения на ночь, а то и на день-другой. Разрешил бондарь Калитко расположиться в одном из своих сенников. Там оказалось тесновато. Много сена заготовил хозяин — оно, хорошо просушенное под светом Дажьбожьего ока, наполняло клеть незабываемым уютным запахом. Разместиться и впрямь еще можно было где, а уж на мягких душистых увалах — и вовсе удовольствие одно. Рарог сразу застелил самый пышный стожок покрывалом для Грозы — и помог ей улечься: она за тот недолгий путь, что еще пришлось преодолеть до Порогов, совсем умаялась. И пока он устраивался еще, вещи носил, снимая с седел, она как будто уснула вновь, уже не чувствуя сил преодолеть эту дурнотную тяжесть, что скручивала ее едва не в бараний рог. Только чуть позже разбудил ее любимый — она и глаз не открыла. Только почувствовала, как прижался к ее губам теплый край кружки, наполненной ароматным питьем.