— Хорошо, — служащий почесал кончик носа, — мы постараемся закончить эту операцию как можно быстрее. Вам придется немного подождать. Нужно связаться с начальством, потом распечатать много-много бумаг. А уже потом Вам нужно будет в них расписываться.

Служащий отсутствовал чуть ли не полчаса. Эти полчаса судья провел, как на иголках, рисуя себе невесёлые сцены то своего ареста полицией, то своего убийства одним из охранников. Наконец, служащий вернулся, неся пухлую папку. Он был показательно предупредителен: похоже, начальство дало добро на проведение перевода. Хорас опасался, что может потребоваться согласие старика Келли, но, по-видимому, степень доверия к судье была так велика, что Хорас смог проделывать с капиталом семьи Келли всё, что угодно.

Ещё двадцать минут он подписывал бумаги. Когда Хорас закончил и ожесточённо затряс рукой, разминая затёкшие мышцы, служащий встал и торжественно провозгласил:

— Мои поздравления! Перевод будет осуществлён в ближайшие три-четыре часа. До истечения этого срока Вы имеете право аннулировать операцию. После — уже нет.

— Я понял.

— Вы совершили благое дело. Жаль, что людей, подобных Вам, так мало…

— Вы меня плохо знаете, — судья кудахтающе засмеялся, — я такой один.

— Скорее всего, так. Вполне возможно, что о Вашем поступке расскажут в новостях…

— Надеюсь их не увидеть. Я могу идти? — Хорас повернул ручку двери.

— Конечно. Удачи Вам!

Не отвечая, Хорас выбрался из кабинки, старательно помогая себе тростью. Он всё ещё был готов столкнуться нос к носу с полицейскими, но нет — скучные физиономии Лолло и Клайна оживились, охранники улыбались так приветливо, будто Санта Клаус, наконец, внял их детским просьбам и явился, готовый исполнить любую прихоть. Когда они вышли на улицу, под прохладный свет февральского солнца, Лолло поинтересовался:

— Дальше куда, мистер Лич?

Хорас стоял, чуть прищурившись глядя на небесную синеву, чувствуя себя живым, как никогда прежде:

— Домой. Смотреть на это сраное Макгадикгади…

…

Он хотел выбраться из дому и отправиться в обратный путь ещё вечером, но получилось так, как получилось. Хорас вполне отдавал себе отчёт в том, что незаметно уйти из-под бдительного ока телохранителей не удастся. Оставался единственный доступный и наиболее простой выход. Решение осложнялось лишь тем, что он решил не возвращаться пока к исходному образу. Казалось бы: что может противопоставить немощный, терзаемый множеством недугов, старик сильным ребятам много моложе его годами, и натаскиваемыми на убийство себе подобных? Однако же тот, кто пребывал сейчас в обличии судьи Лича, держал про запас пару козырей. Оказавшись в своей огромной квартире, старик первым делом расстегнул ремень и вытянул из-под него толстую металлическую струну. Затем снова застегнул ремень и позвал: