— И еще говорят, что ты собираешься идти войной на город людей.

— Войны бывают каждый год.

— Волки устали от войны.

Губы князя дрогнули.

— Я тоже устал, — сухо объявил он, — я весь день обсуждал войну и учил молодняк обращаться с мечом. Могу я вечером подумать о себе… и о тебе?

Я отвела взгляд. А князь подошел ко мне, отобрал кувшин и обнял. Когда он держал меня в своих руках, весь остальной мир, с его ненастьями и заботами, отступал.

Но теперь я не могла избавиться от чувства, что не должна забывать о других.

«Матушка княгиня, — звенело у меня в ушах, — только тебя слушает князь».

Но князь не слушал меня. Он не слушал вообще никого.

Я снова пошла на площадь Идолов. Но, конечно, не дпя того, чтобы рассказать этим людям, что князь ни во что не ставит меня. Я взяла еду для их семей и лекарства для их ран. И они благодарили меня, но не переставали вспоминать о грядущей войне.

Так продолжалось раз, и еще раз, и еще. Пока наконец однажды, когда я уже покинула площадь, на которую сейчас приходило все больше народа, меня не окликнул тот же воин, с которого все это и началось.

— Позволь проводить тебя до терема, — попросил он, — сейчас по улицам небезопасно ходить одной.

Я удивилась, потому как до тех пор ходила на площадь и даже служанку с собой не брала. Я знала, что народ любит меня. Впрочем, завязывать ссору при всех мне не хотелось, и потому, позволив ему пройти со мной в проулок, где не было прохожих, я задала вопрос:

— С каких это пор мне нужно бояться своих же волков?

Воин покачал головой.

— Завтра перед воротами будет общий сбор. Князь станет проверять, сколько воинов может подняться в бой. Если не боишься — приходи, только не показывайся ему на глаза. Ты увидишь, что мы не лгали тебе. Он отбирает совсем еще мальчишек у матерей, ему никто не указ.

Я отвернулась, не желая продолжать этот разговор, ко он поймал меня за рукав и быстро вложил в ладонь кинжал.

— Только ты можешь спасти всех нас, — проговорил он.

Я уставилась на него.