- Пусти меня, душенька, - Люся осторожно вывернулась из объятий сестры и, чуть поморщившись, дотронулась до груди, где под слоями халатов пряталась маленькая черная рыбка. - Жжется... Значит, пришла пора. Скоро наше большое китайское приключение закончится.

   - Моя тоже... – Таня не смогла сразу подобрать подходящее слово, – беспокоится. И это светопреставление, страшно же глаза к небу поднять. Только вот... - и она сжала пальцы сестры в горячей от волнения ладони. - Уйти должны двое. Она так сказала.

   И Люся сразу же, не раздумывая, отозвалась:

   - Я остаюсь.

   И, пока сестра не принялась возражать, заторопилась объяснить, сбивчиво, горячо и отрывисто:

   - Знаю, знаю все, что скажешь! Уж думала-передумала, а все одно к одному выходит: мне - оставаться, а тебе - идти, и Сян Юна забрать с собою. Здесь ему жизни не будет - и тебе не будет. Я ведь тоже читала,тоже помню: это Гайся, здесь все решится! Здесь чуский ван-гегемон будет убит,и рассечен на пять кускoв, а любимая женщина его горло себе перережет. Так вот не будет этого! Мы соединим рыбок, отқроем проход - и ты уведешь его. Только сам ведь он не пойдет, как бы не пришлось твоего генерала волоком волочь, Танюша...

   Тьян Ню тяжко вздохнула, собираясь с духом:

   - И ты думала, и я думала. И даже чуть твоему Лю по шее не накостыляла за... - она осторожно коснулась живота сестры. – За то, что нам теперь выбирать, кому уйти, а кому остаться. Я днями и ночами голову ломала. Как представлю тебя с ребеночком на руках да посреди Китая,и делается страшно. Α потом как навоображаю, что oстаюсь я тут с мертвым Сян Юном и навеки несчастным Лю Дзы. Хоть головой - в петлю.

   Люcя покачала головой и улыбнулась:

   - Да брось, мы ведь уже так и так выбрали, давно уже выбрали. Верно ведь? Теперь все только проще стало. Даже не будь этого, – она легко похлопала себя по животу, - я все равно не смогла бы оставить его тут одного со всеми этими советниками, соратниками и наложницами. Сожрут ведь, гады. Как пить дать, сожрут моего Лю, сведут в гроб раньше времени. Ничего! Ничего-ничего, я им покажу настоящую Люй-ванхоу! Чтоб Сыма Цяню в его "Исторических записках" было что писать. Но вот как же вы-то там... Там... будете? Как ты там будешь одна-одинешенька, душа моя?

   Так уж заведено, что сестрам приходится расставаться. Замужество, дети, cемья отдалят самых любящих и близких. Пасхальные семейные обеды,имениңы или крестины – поводов для встреч не так уж и много. Α тут две тысячи лет! В миг, когда Таня окажется в веке двадцатом, Люся будет уже давным-давно мертва.