Я попал… Бесповоротно. По уши в ней, и уже не выбраться. Я бы отдал все, чтобы снова ощутить на себе ее взгляд. Когда она смотрела на меня, будто заживо сдирая кожу. Перед ней я чувствовал себя беззащитным и слабым. Как будто она могла увидеть абсолютно ВСЕ, что скрыто у меня внутри. Страшно. Даже перед Мариной я не мог так открываться. Никто, а тем более она, не должен знать о моих слабостях. Но ее глаза, пока смотрела на меня, мерцали той странной бирюзой.

В тот моменты мы были близки, как никогда. Возможно, Марина этого не ощущала, но я чувствовал, что между нами зарождается тонкая связь. На грани инстинкта. Такая, которую невозможно даже объяснить. Эта связь была кроваво-алой и пахла кленовыми листьями.

И я уже знал, что устрою для нее. Подарю ей сказку, которую она подарила мне.

Марина проснулась, когда мы уже подъезжали к крепости. Я старался не разбудить ее, тихо давая по телефону последние указания, что и как нужно подготовить.

Наверное, я и вправду утратил бдительность, потому что заметил автомобиль матери только когда вышел из машины.

Ее пафосная тачка была брошена у стены, перекрывая подъезд к воротам. Так, словно ее вообще не заботило, как будут въезжать остальные.

Если онв приперлась сюда, значит, наверняка случится какое-то дерьмо. И все, что я могу, — это попытаться оградить Марину от встречи с ней.

Вздернув брови, она с удивлением разглядывала машину, а я отчаянно придумывал что бы наврать про нее. Именно сейчас мозг вообще перестал соображать.

Как назло, способность мыслить отбило не только у меня.

Борис выбрался из машины и вопросительно уставился на меня:

— Инна Семеновна здесь? Ты не предупреждал, что она приедет.

Не предупреждал, потому что сам не знал! Вот дебил! Почему у него язык не сгнил, когда умудрился напороться на проклятье?!

Я чувствовал, как рядом напряглась Марина. Каждой клеткой тела ощущал, как она становится все настороженнее.

Она понимала, что что-то происходит, но не могла понять что именно. А я не знал, как ей объяснить.

Хуже того, что к запаху матери примешивался и запах Дианы. И это был не просто дух, оставшийся на одежде или коже — она приехала вместе с матерью.

Но самое худшее только надвигалось.

— О, твоя мамаша здесь? — Маттиас постучал по ярко-красному капоту. — Она все еще зовет тебя «Сынулей Сатаны»? Предвкушаю веселье.

Теперь мне уже окончательно сорвало резьбу.

— Лучше заткнись.

— О! Значит, зовет. — Он вдруг подмигнул Марине. — Она ненавидит Дагмара еще больше, чем ты. А кем тут еще пахнет?