Лишь одно немного портило молодой чете радость победы. Свен еще оставался в земле Деревской, и отроки, привозившие полон и дань, рассказывали, что воевода Свенгельд отличается особой удачей: откуда-то он всегда знал, где древляне прячут людей, скот и припасы, где на дорогах через лес притаилась засада и как ее обойти, где можно найти теплый приют в чужом краю. Пошли слухи, что Свен тоже «вещий», как его отец. Но даже Ельга-Поляница не знала, в чем причина этой удачливости брата, как не знала, какой дар преподнесла ему вместе с мечом по имени Друг Воронов.

Зато сам Свен теперь знал, чему отец его был обязан своей удачей и славой вещего. Вместе с мечом он получил десяток невидимых слуг, не нуждавшихся в пище и отдыхе. Незримую дружину, способную проникнуть куда угодно, со скоростью мысли одолеть любое расстояние и бездорожье, поделиться мудростью былых веков и опытом бесчисленных сражений, с нечеловеческой быстротой и точностью направить удар меча, который держит человеческая рука.

Еще в месяц сечень, наиболее для этого подходящий, Свен отправил часть пленников к Днепру рубить деревья, чтобы весной доставить их по воде в Киев и заготовить для будущей постройки собственного двора. Двор ему теперь требовался обширный – с избами для хозяев, челяди, дружины и гостей, с хлевами, клетями, поварней и погребами. Воеводская доля добычи – челяди, скота, припасов, мехов, меда и воска, – должна была сделать его богатым человеком. Пока за всем, что доставлялось от его имени, следила Ельга, радуясь, что они, два отростка отцовского корня, не засохли после смерти исполина, а сумели расцвести.

Большая часть дел в Киеве до возвращения Ингера лежала на плечах Ельги-Поляницы, да и после брат-князь бывал вынужден часто обращаться к ней за советом: он ведь пока лишь знакомился и с людьми, и с обычаями. Жена, Ельга-Прекраса, мало могла князю помочь: к концу зимы ее живот так вырос, что казался больше нее самой, она носила с трудом и редко покидала свою избу. Заниматься делами по дому, следить за припасами и челядью ей пока было не по силам, и Ельга-Поляница оставил ее в покое, сама исполняя те обязанности, которые несла последние пять-шесть лет.

Свен вернулся в Киев последним из вождей похода – на исходе зимы, когда Ельга-Поляница уже хлопотала над устройством пира в честь прихода новолетья[34]. На днях начиналась весна и с ней новый год, и в этот раз пир надлежало устроить с особым размахом – в честь молодого князя, впервые встречающего новое лето в своих владениях, в честь победы киян, одолевших мятежных древлян, как свет дня в эту пору года одолевает тьму ночи.