* * *

Выехали рано, ещё солнце даже не встало, и над озером висел полосами лёгкий туман. Но Нэйдар сказал — путь длинный, следующая ночевка в горном доме Туров, а до него надо добраться засветло, иначе спать придется прямо на камнях.

И отряд не стал задерживаться, оседлали лошадей быстро, взяли припасы и тронулись. Туры были озабочены какими-то разговорами о руднике, и признаков того, что они хоть что-то знали о нападении Песчаных псов, не было. Да и ночь прошла спокойно, если не считать кошмарного сна Рикарда.

А о сне они больше не говорили.

Когда он хрипел и метался на кровати, когда она трясла его, пытаясь разбудить, этим прикосновением к нему она ощутила всё… Хотя успела опустить щиты, но всё же зацепила краем, не видение — туман. Картинки почти не было, но вот ощущения выплеснулись на неё щедрой волной. Смесь дыма, огня, смрада, ярости, отчаянья и боли… такой боли, что сердце у неё чуть не разорвалось.

И Кэтриона не стала задавать вопросов. Потому что о таком невозможно рассказать словами.

— Ты сказал, что твоя мать была из айяарров, но ты человек, почему? — спросила она, когда они выехали на горную дорогу.

— Мой отец был человеком, — Рикард с утра был мрачен и не разговорчив.

— И твоя мать что же, оставила ради него свой прайд, отказалась от вечной жизни?

— Они… любили друг друга… и да, именно так она и сделала. Но из этого в итоге ничего хорошего не вышло.

— Почему же? А ты?

— Я? — он впервые за утро улыбнулся и посмотрел на Кэтриону. — По-твоему, я хорошо получился?

— Ну… могло быть и хуже.

— Я не совсем айяарр, и не совсем человек, я не живу в прайде, и у меня нет связи с ним, но и среди людей мне как-то… не очень уютно…

— Почему?

— Проклятая айяаррская чувствительность досталась мне от матери, — усмехнулся он. — Запахи, звуки… и остальное…

— Чувствительность? Я бы не сказала, что ты такой уж чувствительный.

— Ты же ничего обо мне не знаешь.

— Ну, так ты же ничего и не рассказываешь. А я хотела бы узнать тебя поближе, — произнесла Кэтриона без обычной насмешки.

— Зачем?