Шиана гладила её по волосам и успокаивала:
— Тихо, тихо, не плачь, моя девочка, пока ничего не известно. Я послала Нахди узнать, что да как, он вернётся к вечеру, а пока ты не должна думать о плохом, нам нужно надеяться. Мысли о плохом притягивают плохое. А ты должна верить в лучшее. Попей молочка…
Остаток дня Иррис просидела в оцепенении. Тоскливое ожидание отмеряло время по капле, и от мыслей, которые были одна хуже другой, ей было совсем тошно. Так же, как и ночью, она молилась и пыталась верить в лучшее, она перебирала чётки из оникса, которые ей дала Шиана, но ничего не помогало. В лучшее не верилось, потому что внутри Иррис знала — раз она не чувствует связи, значит она оборвалась. И оборваться она могла только по одной причине…
Проснулся Цинта и, цепляясь за остатки надежды, Иррис попыталась узнать у него, могло ли что-то задержать Альберта, и было видно, как тот пытался ей солгать, но притворщик из Цинты вышел совсем никудышный.
— Он должен был приехать сразу за нами, миледи, просто другой дорогой, — наконец, выдавил из себя Цинта, — но вы же знаете Альберта — я даже предположить не могу, во что он мог ввязаться.
— Что нам теперь делать? — спросила она в отчаянии.
— Он сказал — ждать. Значит, будем ждать, — вздохнул Цинта. — Что ещё мы можем сделать? Во дворец никому из нас нельзя.
— Ждать? И сколько? А если он… А вдруг он… Мы должны что-то сделать, Цинта! Мы же не можем вот просто так сидеть, сложа руки! — воскликнула Иррис.
— Можем, миледи. Можем. Ведь если он узнает, что я его ослушался, он с меня шкуру с живого спустит, а я и так не слишком-то здоровый.
— Тогда я пойду сама…
— Владычица степей! — воскликнул Цинта. — Вот уже про вас он мне так и сказал, что голову открутит, если с вами что-то случится, и это не фигура речи. За вас он меня убьёт на месте, я и пикнуть не успею. И потом, вас же поймают сразу и посадят под замок, а значит, всё было зря. Миледи, послушайте, — добавил он уже мягко, — дождёмся Нахди, узнаем, что он скажет, а потом будем думать, как поступить. А то ведь может оказаться, что мы только помешаем делу, может у Альберта есть причины… не быть здесь сейчас.
На какое-то время слова Цинты остудили порыв Иррис, и она с тоской смотрела в треклятую арку, наблюдая как медленно ползёт по двору тень от дома, и ожидая, когда же появится лошадь долгожданного гонца. Но внутри неё холод становился нестерпимым. И с каждым мгновеньем в ней крепла мысль, что если то, что она чувствует — правда, значит, эта проклятая семья добилась своего. И если они убили его, если это так, то она уйдёт отсюда, и никто её не остановит. Она возьмёт лошадь… Не дадут лошадь, пойдёт пешком…