— Сколько нам ещё ждать? — тихо спросила Иррис.

— Цинта подаст сигнал фонарём, — шёпотом ответила Армана, — как только охрана уйдёт.

Ждать пришлось не слишком долго. Что-то ухнуло, словно взорвался фейерверк на заднем дворе, а потом пламя окрасило небо в рыжий, и гул раздался откуда-то справа, со стороны конюшен.

Армана осторожно приоткрыла окно, увидев, как два стража отошли в сторону за шары самшитовых фигур, и через мгновенье скрылись из виду, и в тот же миг с другой стороны из кустов трижды просигналил фонарь Цинты.

— Божечки, леди Иррис, я так боюсь высоты! — прошептала Армана.

— Тихо! Держи меня за руку, сейчас темно, внизу ничего не видно. И это совсем не страшно, я уже так делала.

Иррис прикрыла за ними окно, и они перебрались на соседний балкон, держась за витую решётку. Остановились перевести дух и тут же двинулись дальше. Где-то в стороне, там, куда направились два стража, отчётливо послышался рёв пламени, крики, ржание лошадей, и зазвенел колокол на воротах, а поверх этого кто-то отчаянно горланил похабную песню. Иррис узнала голос Тибора.

— Леди Иррис! Слава Богам! Армана! — Цинта встретил их внизу. — Надо торопиться!

— А где Альберт? — спросила Иррис тревожно.

— Скоро будет, не волнуйтесь, миледи. А нам надо бежать, пока вас не хватились.

Они бежали по тёмной аллее, сначала ступая на носочках, чтобы не слышно было шагов, потом нырнули в тёплое влажное нутро оранжереи, тишину которой нарушало только мерное журчание фонтана, и выбрались с обратной стороны. Цинта отпёр калитку, и смазанные петли даже не скрипнули. Снаружи Цинта свистнул по-таврачьи, и из мрака выступила фигура в плаще, держа лошадей в поводу.

— Нахди?

— В сёдла, живее! — прошептал человек в плаще.

— Цинта, — тихо спросила Иррис, — мы что, уедем без Альберта?

— Да, миледи. Он сказал так сделать. Он приедет другой дорогой, иначе нас могут поймать. А теперь торопитесь, времени у нас совсем мало.

Цинта запер калитку на ключ и с трудом взобрался на лошадь, где уже сидела Армана. Ашуманское зелье переставало действовать, а им ещё предстояло преодолеть немалый путь.

Иррис слышала, как Нахди шептал слова на ашуман, бросая на дорогу что-то из небольшого мешочка, прикреплённого к седлу, но что именно, она разобрать не смогла. За всё время пути, он делал так несколько раз, и было понятно, что запутывал следы. Когда въехали в ашуманский квартал, над морем уже встала луна — огромная, яркая, как золоте блюдо, и стало светло почти как днём. А дальше Иррис потеряла счёт поворотам — в хитросплетении узких переулков Нахди ориентировался очень хорошо, а вот ей казалось, что они кружат бессмысленно, всякий раз снова и снова, поворачивая налево, словно по спирали. Наконец, они спешились у тёмного проёма арки посреди двухэтажного дома, опоясанного длинным балконом, и она услышала: