Теперь она знает, как это сделать — веретено внутри сейчас было похоже на рой кружащихся ос. Она разрушит Большой дворец до основания и убьёт их всех — Гасьярда, Милену, Таиссу, Хейду… А потом… А потом всё уже будет неважно.

И желание бежать тот же час во дворец и сровнять его с землёй боролось в ней с верой, в то, что вдруг Цинта прав и нужно ждать, вдруг своими действиями она и правда помешает Альберту. Но сидеть в безвестности было просто невыносимо.

Из мрачных мыслей её вырвал, наконец, цокот копыт. Нахди въехал во двор и спешился, бросая поводья на большой крюк коновязи. Солнце уже скрылось за верхушками деревьев, и двор погрузился в мягкий вечерний сумрак.

Иррис вскочила, но замерла, словно прикованная к месту, и сейчас от пучины отчаянья до небес счастья её отделяло только одно слово, которое Нахди произнесёт с порога. Сцепив пальцы, она смотрела, как медленно открывается кособокая дощатая дверь, как входит сын Шианы, раскрасневшийся и усталый, весь в пыли, как стаскивает с головы барху — плоскую ашуманскую шапку…

Он бросил её на подоконник и, поймав испепеляющий взгляд Иррис, произнёс, вытирая рукой потный лоб:

— Новостей много. Одна хорошая, остальные плохие, — он снова посмотрел на Иррис, бледную, как полотно, и добавил, — жив, он. Жив. Но арестован, и сидит теперь в Чёрной башне.

Ноги у Иррис подкосились, и она снова опустилась на стул.

— Арестован? — горло перехватило, и голос стал внезапно хриплым. — За что?

— Вот уж поди разбери! — воскликнул Нахди, зачерпнул из ведра воды и жадно выпил. — Я такого сегодня наслушался! Весь дворец гудит, как улей, и все болтают разное, так что я не знаю, чему верить. Конюх говорил одно, молочник другое, прачки третье, а на площади у борделя и вовсе что-то странное.

Нахди стянул куртку и сел на лавку, вытянув ноги.

— Всё! Всё рассказывай! Всё, что слышал!

— Я весь день по городу болтаюсь, слушаю, что говорят. Началось с того, что вроде как, вчера ночью Альберт с джартом Тибором подожгли конюшни. Вернее, джарт Тибор спьяну поджёг, а Альберт пытался его вразумить. Но этому не поверил джарт Гасьярд, потому как, говорят, огонь тот был живой, а джарт Тибор просто бегал пьяный с факелом и тыкал им в сено. Конюшни сгорели дотла, лошади все разбежались, переполох был страшный, а потом Альберта схватили. И вроде как потому, что обнаружился ваш побег, леди Иррис, и в сердцах джарт Гасьярд устроил обыск в покоях Альберта. И в комнате нашли письмо от его матери, в котором она назначала встречу эфе Салавару у старого замка в ночь убийства. А ещё ритуальный нож, которым того убили, и бутылку с ядом. И теперь Альберта обвиняют в заговоре, что хотел он захватить власть и убил эфе Салавара. Обвиняют его в тайной связи с вами, леди Иррис, что так он хотел нечестно выиграть поединок, — Нахди ещё выпил воды и продолжил, — а ещё в нарушении соглашения и в вашем похищении. И говорят, что тот яд, которым вас чуть было не убила та рыжая женщина, Альберт подлил в вино, чтобы отравить джарта Себастьяна, а вовсе не вас. И теперь будет суд, но все ставят на то, что его казнят — слишком уж тяжкие всё это обвинения.