Однако в конце концов всё же выпустил.

Навиния торжествующе вскочила, прижимая паппея к груди. Бульдог залился злобным лаем, норовя цапнуть её за ногу, и принцесса явно приготовилась пнуть его в бок.

Но тут заметила меня.

– Сделай что-нибудь с вашей зверюгой! – сердито бросила девушка, отступая на шаг.

Выполнять её приказы не хотелось, но ворчание пса раздражало и меня.

– Бульдог!

Услышав мой крик, пёс оглянулся – и замолчал.

Видимо, слишком удивившись тому, что я наконец обратилась к нему.

– Иди наверх! – крикнула я на русском, для пущей убедительности топнув ногой и замахав руками. Не надеясь, что поможет, но попытка не пытка. – На место! Место! Быстро!

Обиженно дёрнув ухом, Бульдог одарил меня укоризненным взглядом.

И послушался.

Я, остолбенев, смотрела, как он ковыляет к лестнице.

Значит, первый хозяин успел обучить его командам? Или это я прирождённый дрессировщик?..

– Он умирает!

Навиния в панике разглядывала паппея, лежавшего на её ладонях. Золотистая шёрстка с редкими тёмными полосками слиплась от собачьей слюны; хвост при ближайшем рассмотрении оказался не голым, как у крысы, а тоже покрытым шерстью, чёрной и гладкой.

Вроде бы грызунам положено дышать мелко и часто… но у зверька бока вздымались редко, судорожно, тяжело. Наверное, Бульдог всё же успел его придушить. Или сломать что-нибудь.

Жалко.

– Лучше не трогайте его, – предупредила я. – Грызуны часто разносят…

– Это не собака, а ушастый кровожадный уродец! – прошипела Навиния, не удостоив вниманием мои слова. – Где вы его взяли?

– Ничего не уродец. – Мне стало обидно за Бульдога. – В моём мире, между прочим, таких разводят и продают за большие деньги. Как домашних любимцев.