Лод, осёкшись, посмотрел на меня удивлённо, и я осознала: он ещё не успел завершить ту фразу, что я слышала от него последней.

Неужели всё так просто?..

– Ты мыслил слишком масштабно. Зациклился на том, чтобы сломать защиту. И вы, колдуны, привыкли решать проблемы с помощью магии, – у меня даже пальцы задрожали – от восторженного предвкушения, которое испытываешь, прежде чем развязать ленточку на долгожданном подарке. – А вся штука в том, что магия здесь ни при чём. Ну ладно, при чём, но не так уж сильно.

– Что…

– Я знаю, как нам достать жемчужины!

Он мигом смолк. Уставился на меня – и, вдохнув, словно перед прыжком в глубокую воду, плескавшуюся за бортом нашей лодки, я на одном дыхании выдала свой план.

Когда, выпалив последнее слово, я наконец отдышалась, Лод всё ещё смотрел на меня.

Под этим немигающим, долгим, абсолютно непроницаемым взглядом я ощутила, как моя радость цепенеет под ледяной коркой неуверенности.

– Думаешь, не сработает? – я нервно поправила очки. – Но я вроде бы учла…

Жёсткие пальцы скользнули по моему затылку, зарылись мне в волосы, заставили замолчать и податься вперёд. И я ещё успела осознать, что наши лица оказались недозволительно близко, прежде чем губы клеймом обжёг поцелуй.

Он был неторопливым и нежным, глубоким и неотступным, выдав чувства не порывистого мальчика, но мужчины, точно знающего, чего хочет. Он ошеломил, подчинил, не оставил в сознании ни единой мысли, заставив просто раскрыть губы и отвечать – неумело, робко, жадно: закрыв глаза, забываясь и пьянея под ладонью, скользившей по спине, дразнившей сквозь тонкое платье медленной лаской…

И в тот миг, когда откуда-то выплыла короткая мысль «Морти», губы вновь обожгло – холодом ночного воздуха.

Лод отстранился как раз вовремя, чтобы волна алого пламени расплескалась по куполу магического щита. Догадаться, кого я увижу на берегу, когда поверну голову, труда не составило.

Течением лодку снесло довольно близко к берегу, и в ярком свете кровавых сполохов, полыхавших на лезвии огненного меча, я без труда разглядела перекошенное лицо Сусликовой. Рядом скалил острые белые клыки парнокопытный страх: огромный конь, чёрный, как чёрт, с жуткими глазищами, светившимися во мраке трупной желтизной. Та самая Лапочка? Да, скакун определённо стоит хозяйки.

А здесь-то вы откуда взялись?!

Я могла припомнить не так много случаев, когда меня захлёстывало лютое бешенство, но этот момент определённо был одним из них.

– Так у тебя теперь новый хахаль, я посмотрю! – опустив меч, ехидно пропела Машка. – Что, одного мало? Или с глаз долой, из сердца вон?