Он аккуратно, тихо прикрыл за собой дверь. Явно успел поспать: ясный взгляд утратил измождённость, нездоровые тени под глазами почти исчезли. Помедлив, подошёл к столу.

– Морти…

Она повернула голову и посмотрела на колдуна, заставив его замереть.

Посмотрела красными, сухими глазами того, кто очень долго плакал.

– Так больше не может продолжаться, Лод.

Её голос тоже был сух, и колдун, не ответив, молча смотрел на неё. В лице его не проявилось ни стыда, ни вызова, ни растерянности, но по нему было видно: он прекрасно понял, о чём идёт речь.

– Я думала, что выдержу. Что смогу дождаться, когда воцарится мир, и тогда… но я не могу. Всё это заставляет меня чувствовать то, чего я никогда не хотела чувствовать, за что начинаю ненавидеть себя. И я измучилась носить маску, измучилась делать вид, что ничего не изменилось, а скоро это станет заметно всем, и Алье – тоже, – слова её были негромкими, и усталость раскрашивала их осенними, умирающими нотками. – Я приму твою горькую правду. Я поговорю с ним. Объясню ему, что это и моё желание, что по-другому нельзя. Ты его друг, он поймёт, не может не понять, – принцесса взяла колдуна за руку, и в этом жесте читалась мольба. – Я знаю, почему ты не говоришь со мной об этом, я знаю, что Алья не главная причина, но… освободись. Не мучай больше себя и меня. Легче станет всем.

Он не стал ни спрашивать, ни отпираться, ни возражать. Просто опустился на колени подле её кресла и, не отнимая руки, накрыл её ладонь, лежащую поверх его пальцев, своей.

Они оба прекрасно знали, что этот разговор когда-нибудь состоится. И оба были слишком близки, чтобы подбираться к нему окольными путями, пытаясь смягчить удар.

– Ты хочешь сказать, что не будешь мучиться, если я уйду? – мягко спросил Лод, пытаясь поймать взгляд её опущенных глаз. – Не лги. Я слишком хорошо тебя знаю.

Долгое молчание нарушало лишь тихое потрескивание углей да едва слышный звук, с каким лопались пузырьки на сиреневой ряби.

– Зря я допустила всё это, – едва слышно прошептала Морти. – Должна была с самого начала понять… Может, для кого-то это в порядке вещей: муж, с которым лишь делишь ложе, любовник, которому отдаёшь сердце. Но для меня – нет. – Она посмотрела на колдуна, и в этом взгляде наконец прорезалось то, что она чувствовала. – Я много думала, Лод. Ночью, вчера, все эти дни. И поняла, чего хочу. А хочу я исполнить наказ моей матери. Быть верной женой того, кому предназначили мою руку, делать то, что должно. И больше не заставлять никого страдать.

Печаль обесцветила его радужки, когда он разглядел в её глазах хлёсткую боль.