— Ты…

— Забирай Мирка и уходи. — Обведя взглядом толпу, она даже улыбнулась немного. — Не бойтесь. Я сделаю все, чтобы сегодня в Керфи больше не оборвалась ни одна жизнь. Мы и так потеряли слишком многих.

Мирана не знала, действительно ли бывшая королева усиливает свой голос чарами.

Как бы там ни было, ушей слушателей он достиг.

Мирана не заметила, кто первым протянул руки к эшафоту. Должно быть, кто-то из тех, кто остался верен Айрес: такие были. Но благоговейное «спасибо, моя королева» она услышала — слова эхом зашелестели над площадью, сперва робко, потом все громче, по мере того как ширился лес рук, благодарно протянутых к женщине, сохранившей им жизни.

Так, должно быть, почти четыреста лет назад на этой самой площади протягивали руки к Берндетту.

Айрес не улыбнулась. Лишь коротко, почти незаметно склонила голову — великодушным, королевским жестом. Оглянувшись на гвардейцев, согнувшихся в поклоне за ее спиной, кивнула и им, точно командуя «вольно».

Когда она медленными, осторожными шагами, словно удерживая на вытянутых руках невыносимую тяжесть, двинулась к лесенке, чтобы спуститься вниз — Мирана поняла, почему Айрес Тибель не собиралась ни убивать их, ни бежать. В этом не было нужды.

Только что свергнутая королева спасла всех заблудших, неблагодарных детей, которых боги определили ей в подданные. Пока новый король беспомощно смотрел, как они умирают.

Только что свергнутая королева благородно рискнула жизнью, чтобы свергнувший ее племянник мог спрятаться под матушкиной юбкой — или фалдами мундира, неважно. Спастись, бежать, отсидеться в стороне, ибо ничего большего он сделать не мог.

Только что Айрес вернула свое королевство без боя.

Мирана посмотрела на сына, сосредоточенно просчитывавшего что-то на ступеньках Храма Жнеца. На Дауда, обнимавшего дочь. На Соммитов, прижавшихся друг к другу в стороне. Если убийца следил за королевой с прищуром кота, готового к охоте, на лице главы семейства Соммит читалось обреченное осознание проигрыша.

Но Айрес не могла знать, что все будет так. Или могла? Даже если это ее рук дело, сейчас они бессильны: им ничего не доказать, не остановить ее, не атаковать без риска для города и его жителей, не обвинить так, чтобы люди не начали роптать…

— Уходите, — повторила Айрес, неотрывно глядя на трибуну, где затерялся в белом свете ее наследник. — Надеюсь, я смогу ему помочь.

— Лжешь, тварь.

Одинокий, полный ненависти голос разнесся над толпой звонко, как пощечина.

Айрес посмотрела на того, кто проталкивался к помосту сквозь сбитых с толку людей — и мысок ее туфли завис над первой ступенькой короткой лесенки.