– То есть, – перебивает её Зара, – ты хочешь сказать, что извержение каким-то образом отправило планету в…

– …Катархей, – заканчивает за Зару Алистер.

– И всё живое оказалось погребено под лавой, – бормочет Шон.

– Пиздец, – шепчет Диего, – это худший вариант игры в «Пол – это лава».

– В общем, – вздыхает Шон, – здесь не осталось никого и ничего, ради кого мы могли бы…

– Нет! – перебивает его Радж. – Не говори этого, друг. Не говори!

– Мы должны вернуться назад, – просто говорю я, понимая, что если ещё раз раскрою рот, истерика всё-таки случится.

Радж вскидывает вверх ладони и отшатывается от нас, бормоча себе под нос:

– Этого не может происходить. Этого не происходит. Это просто ночной кошмар. Я не знаю, что делать, не знаю!

Я подхожу к Раджу – он стоит, ошарашенный, запустив ладони в волосы, и глядит вокруг себя совершенно дикими глазами. Я снова почти ломаюсь сама, потому что видеть его таким – неестественно, неправильно, и хуже всего то, что я тоже не знаю, что делать. Как вернуть Раджу самообладание? Если не удастся привести его в чувство, мы тут все крышей двинемся.

Так и не сумев придумать ничего лучшего, я просто крепко обнимаю Раджа. Мне хочется передать ему каждую частичку собственной, пусть и столь ничтожной, веры в то, что у нас получится предотвратить это, хочется, чтобы он снова стал собой – позитивно настроенным, умеющим видеть хорошее даже в самые тёмные дни, настоящей душой нашей компании… Спустя некоторое время чьи-то мягкие руки обнимают нас обоих, и я чуть поворачиваю голову, встречаясь глазами с Куинн. С другой стороны подходит Мишель, прижимаясь к нам. Неожиданно я чувствую крепкие руки Эстеллы, потом – обвивающие мою талию тонкие запястья Зары, тёплые ладони Грейс, прижимающейся к Куинни. Когда остальные, замешкавшись, присоединяются к нам в этом странном объятии, Радж наконец опускает руки, стараясь, кажется, обнять всех сразу.

– Спасибо, – шепчет он, – я… я в порядке.

Странное чувство – от его слов я ощущаю себя так, словно всё действительно в порядке. Словно мы не стоим посреди разрушенного мира, от которого остались лишь обломки, хаос, лава.. И кости.

И ощущение того, что окружающие меня люди – самые близкие для меня на всём белом свете, только крепнет.

О чём я и сообщаю, когда мы отстраняемся друг от друга.

– Так вышло, – прокашлявшись, говорю я, – что мы – всё, что у нас осталось. На Ла-Уэрте происходило многое, когда мы могли рассчитывать лишь друг на друга, и, в общем-то, сейчас мало что изменилось. Вместе мы выбирались из передряг, выберемся и теперь. Рурк знал о надвигающемся конце света, поэтому, я полагаю, у него всё это время был план, как это предотвратить. А значит, мы возвращаемся, – я едва не ляпаю «домой», вовремя одёргиваю себя и пугаюсь тому, как естественно это могло бы прозвучать, – на остров.