Я обвел зал глазами. Все здесь. Зверь беспокойно заворочался и рыкнул. Чуял, что нам с ним предстоит еще один бой. Самый главный. То, что я выиграл поединок крови – далеко не все. Мало победить конкурентов, надо еще и перетянуть на свою сторону влиятельные семьи, заставить их поверить, что под моей рукой они смогут жить так же, как и раньше – спокойно и защищенно. И что ни им, ни их богатству никто и ничто угрожать не будет.

Удастся ли?

За полчаса я успел поговорить с Пчельниковыми, Крамскими и Сазоновыми – старыми, преданными отцу берами. Все они пообещали мне свою поддержку, но ведь есть и другие. Те же братья Сальниковы. Они и отцу-то не больно подчинялись, вечно особняком держались. Что, если сейчас захотят отколоться? Герман предупреждал, что братья в последние полгода плотно общались с масловскими и раздумывали над тем, чтобы перейти в соседний клан. И если они уйдут, это может стать сигналом для остальных. Нет. Нельзя этого допустить. Клан должен оставаться неделимым и сильным.

Мелодичный звон заставил меня отвлечься от размышлений. Одиннадцать. Нужно начинать, тянуть больше нельзя.

Я отдернул штору и вышел на возвышение. В зале стало тихо.

Горло сдавило волнение. Я смотрел на суровые лица, на которых было написано настороженное ожидание, видел взгляды, направленные на меня со всех сторон, ощущал сгустившееся в воздухе напряжение и понимал, что не имею права на ошибку.

Одно неправильное слово, одна неверная интонация – и можно будет попрощаться с идеей объединения клана. Черт… Не думал, что будет так трудно. Легче сложнейшую операцию провести, чем выдержать невидимый напор двухсот недоверчивых беров. Но выбора нет. Отступать некуда. Нужно идти вперед, и будь что будет!

– Так ради чего нас собрали? – выкрикнул кто-то из задних рядов. – Время-то не резиновое, а мы тут уже целый час без дела прохлаждаемся.

На нетерпеливого громко зашикали со всех сторон, в зале стало шумно, и я поднял руку, призывая беров к тишине.

– Приветствую вас, братья, – повторил привычную фразу, с которой отец всегда начинал собрания, и неожиданно почувствовал, как откликнулось на нее сердце. А ведь действительно. Братья. Беры. Те, кто со мной одной крови и одного духа. И в душе вдруг поднялось незнакомое раньше чувство. Оно давало силы, заставляло взять власть, чтобы служить своим людям и вести их за собой. Быть первым. Быть главным. И одновременно быть равным им.

Сейчас, когда стоял на возвышении под взглядами сотен глаз, я впервые понимал, о чем говорил папа. Альфа – не начальник и не предводитель. Альфа – отец, который должен знать нужды всех своих детей и любить их, независимо от того, достойны они этой любви или нет. «Для любого родителя его дети – самые лучшие, – всплыл в памяти низкий голос отца. – Так же и с кланом. Ты любишь их не за какие-то заслуги, а потому что они – твои».