Бел-Хаддат вроде не пошевелился, но Острон резко почувствовал всплеск тревоги: инстинкты знали свое дело. Угрюмый Ворон тоже был готов к драке.

-- Если придется вбить в твою пустую башку хоть немного логики, я это сделаю, -- отозвался он.

Дрожащая тень смазалась еще сильнее; Острон не видел глазами, как Бел-Хаддат выхватил свой меч, но чувствовал, как опасность летит на него, вскинул оба ятагана в защитной стойке, готовый принять удар...

Тень замерла на половине дороги.

-- Э, остынь, -- беззлобно сказал Абу Кабил.

Острон широко распахнул глаза. Кузнец стоял между ними, как ни в чем ни бывало; привычный Абу, в очередном цветастом халате, позабывший где-то свою рафу. Одной рукой он держал Бел-Хаддата за грудки, и не сразу Острон заметил, что тому пришлось подняться на цыпочки, чтобы Абу не задушил его.

Но больше всего Острона поразило другое.

Мало того, что он не видел, как Абу оказался между ними.

Он все еще мог видеть тень Бел-Хаддата, особенно если прикрыть глаза; он чуял всех остальных, так или иначе, но вместо Абу была пустота.

-- Отпусти, -- угрюмо сказал Бел-Хаддат, будто и не был вынужден почти что висеть на руке кузнеца.

-- Ну отпущу, и дальше что? -- усмехнулся Абу. Бел-Хаддат демонстративно опустил меч. -- ...Ладно, уговорил.

Встав на полную ступню, Ворон немедленно по-животному встряхнулся и убрал кваддару в ножны. Бросил неприязненный взгляд на Острона, но Абу все еще стоял между ними.

-- Если из-за твоего идиотского решения вы все умрете, нари, то знай: я предупреждал, -- хрипло произнес он.

-- П-подождите, -- вскинулся Леарза. Острон и Бел-Хаддат дружно уставились на него: оба по-прежнему были в полной боевой готовности. Леарзе под их взглядами явно стало не по себе, но он все-таки продолжил: -- Я пойду с вами, Острон. Как... как китаб. Может, Дара у меня и нет, и... неважно, но если Одаренный моего племени совершил такое преступление, то я искуплю его.

-- Это глупо, -- немедленно отреагировал Острон. -- Ты не должен ничего искупать.

-- Но вина Эль Кинди -- несмываемое пятно позора на чести Китаб, -- возразил тот. -- И я все-таки принадлежу к этому племени. И... ну, может, дедушка ошибся.

Глядя в его честное лицо, Острон понемногу сдулся. И действительно, чего это он так горячится?.. Наверняка Леарзе его гневные слова о предательстве Эль Кинди были неприятны. Все-таки Эль Кинди долгое время считался героем китабов. И возражения Абу и Дагмана тоже вполне справедливы, и даже замечание Бел-Хаддата. Кто он такой, чтобы так все решать?

-- Ворон прав, -- сказал он. -- Я не могу принимать решения за всех.