Они сидели в полумраке, отделенные от остальных резной ширмой, и молчали. Люди слушали; десятки глаз были устремлены на оратора, но братья на него не смотрели и наблюдали исподтишка за этими лицами.

Потом уже, когда он закончил говорить, понемногу поднялся гам, они вставали со своих мест, жестикулировали, перебивали друг друга, кто-то направился к самому Кандиано: должно быть, выразить свое согласие или несогласие с его речью, а братья остались сидеть, и лишь помигивала тусклым огоньком сигарета Виченте.

— Парочке-другой, кажется, неслабо припекло от его слов, — еле слышно заметил Теодато, склонившись к столешнице в почти детской позе. — Но все остальные…

— Слишком привыкли к подобным эксцентричным выходкам, — проворчал Виченте, стряхнул пепел в хрустальное блюдце. — И, признаться, обстановка серьезно портит все впечатление от его слов. Смешно сидеть среди всей этой роскоши, разряженным в шелк и бархат, и слушать что-то про нашу смелость и степи.

— Но ведь в чем-то он неумолимо логичен.

— Да, вне всякого сомнения; сложно поспорить с тем, что аристократы отступились от своего первоначального пути. И тем не менее среди нас продолжают рождаться люди с талантом, тогда как кварталы закованных не произвели ни одного.

Теодато раскрыл было рот, желая ответить что-то, но в этот момент их уединение было нарушено: к их столику подошла хозяйка вечера, жена Камбьянико, и по-светски улыбнулась им; молодые люди поднялись со своих мест.

— Надеюсь, вы не скучаете здесь, господа.

— Что вы, госпожа Беатриче, — пробасил Моро. — Речь господина Кандиано была… очень прочувствованной.

— О да, — она закатила глаза, потом жестом пригласила их вновь сесть и сама опустилась на обитый парчой стул. — Я надеюсь, она заставила сердца наших соратников зажечься огнем. Господин Кандиано вообще прекрасный оратор, я даже не ожидала от него.

— Он человек идеи, — задумчиво произнес каменнолицый брат, — только серьезная идея может увлечь его и сделать красноречивым. Во всех остальных случаях он будет таков же, как и большинство из нас, ленивый утративший смысл своей жизни аристократ.

Она даже рассмеялась.

— Хорошо сказано, господин Виченте. Может быть, вам следовало бы также попробовать себя на поприще ритора?

— Боюсь, у меня не тот характер.

— Что же насчет вас, госпожа Беатриче? — вмешался Теодато, в глазах которого блеснул лукавый огонек. — В вашей груди не загорелось ли страстное желание отправиться в степь, как предлагает наш уважаемый оратор?

— Может быть, но не теперь, — галантно улыбнулась она. — В конце концов, мне еще необходимо развлекать дорогих гостей сегодня вечером. Но вообще, знаете, — выражение ее лица стало наигранно-мечтательным, — все эти разговоры насчет степей, дикой природы, — это наводит меня на определенные идеи… что, если нам отправиться на охоту в степи за городом? Какое это благородное, достойное наших предков занятие! Можно было бы поехать большим числом людей, оставаться в прериях несколько дней, почувствовать себя в шкуре наших прадедов, которые вынуждены были выживать там…К тому же, уже наступила весна, и погода должна быть самой подходящей.