Где-то за поворотом послышались чьи-то шаги, и мы со Стэнфордом шарахнулись друг от друга, как ужаленные током.

— Я… мне… Пойду я, — все, что смогла сказать. — Мне еще себя в порядок привести надо.

— Угу, — кивнул мужчина, кажется, чувствуя себя так же сконфуженно, как и я. — Иди. Принцип работы установленных программ я тебе потом покажу.

Я без оглядки ломанулась вперед по коридору, чуть не сбив с ног идущего мне навстречу Лойда.

— Ривз, ты чего до сих пор копаешься? — удивился он. — Шевели поршнями. До построения пятнадцать минут осталось. Позавтракать не успеешь.

Да какой там завтрак. У меня внутри горячими волнами плескалось что-то будоражащее и искристое, словно внутри меня играло молодое вино, и пузырьки газа, поднимаясь вверх, дурманили мою голову.

Я прибавила ускорение и, влетев в каюту, за считанные секунды натянула на себя экипировку, молча и растерянно разглядывая свою отражающуюся в зеркальной панели двери фигуру. У Шарлотты из отражения пылали щеки, лихорадочно сверкали глаза и вокруг головы беспорядочной копной вились волосы. Неудивительно, что Стэнфорд их заметил. Густые непослушные волосы я унаследовала от отца. Обычно я их выравнивала утюжком и стягивала в тугой узел или хвост, особо не заморачиваясь прической. Сушилка не только усугубила состояние моих чуть вьющихся волос, излишне распушив их, но еще и устроила у меня на голове настоящий бардак. Теперь, даже когда я попыталась собрать прическу в хвост, возле висков и лба то и дело выбивались тонкие прядки, раздражая тем сильнее, чем яростнее я хотела их скрыть.

Я злилась. И ведь понятно, что дело было не в прическе, а в Стэнфорде и моих чувствах к нему. Чувства почему-то всегда все меняют. Хотя если вспомнить, то с Винсом у нас особых всплесков эмоций никогда не было, как у давно привыкших друг к другу соседей. А с Кларком я вообще встречалась раз в неделю на выходных, если не считать общих заданий, где мы с ним пересекались, и разговоров по флэтпаду.

Со Стэнфордом все как в первый раз. Стоит ему на меня посмотреть или чуть прикоснуться, я перестаю быть прежней.

Вроде жила независимо, считала себя умной, осторожной, самодостаточной, а потом — бах, и начинаю вести себя как глупая малолетка: краснею, прячусь, на ходу сочиняю какую-то нелепую ерунду, а после хватаюсь за голову и спрашиваю: «Почему ты такая дура, Шарлотта?»

Думаете, умник на небесах способен дать исчерпывающий ответ на этот вопрос? Как бы не так. Ему, наверное, доставляет немалое удовольствие наблюдать за моими беспомощными метаниями и теми глупостями, которые я совершаю, пытаясь исправить предыдущие.