Но вместо всего этого рыжая бежала вперед.
— Йонеран!
Крик потонул в тишине Леса. Фел лелеяла надежду на то, что колдун выйдет хотя бы сейчас. И нет, не будет помогать ей скрыться, а просто покажется, обозначит, что жив, потому как в последнее время она почти убедила себя в том, что некромант на самом деле мёртв.
- Отец! Пожалуйста! ДЭНИАЛ!
Но никто не откликался. Перед глазами уже плясали чёрные мухи, низ живота болел, ноги не слушались, заплетались и несколько раз девушка уже упала, старательно заваливаясь набок. Сумерки сменились ночью. Она знала Лес как свои пять пальцев, потому безошибочно выбирала тропы, но всё равно… попалась.
Пока её силком тащили обратно, пока вели по деревне, будто прокажённую и опозоренную, она продолжала пытаться вырваться. Хотя бы убедить отстрочить казнь — пусть позволят ребёнку явится на свет! Фелисия найдёт кому отдать его, той же Адель, которую она заметила в толпе — подруга испуганно жалась к своему мужу, цепляясь за его тунику, а в карих, в полутьме казавшимися чёрными, глазах блестели страх и слезы.
Какого это, интересно, гореть?
Но палач её не слушал. Одеянием он был похож на Винсента, вот только взгляд у него был совершенно иной. Стальной, холодный, без намёка на жалость или сострадание. И когда остервенело вырывающуюся девушку приковали прямо к врытому в землю столбу, когда тут же вернули на место хворост, который убирали, дабы она могла пройти к своему эшафоту, рыжая заговорила. Горло сводило, а ком, застрявший в нём, медленно рассеивался нитями, начавшими опускаться на собравшихся.
Инквизитор так и замер, развернувшись с факелом к ней. Она оглядывала людей и с удивлением обнаруживала во многих взглядах желание ее смерти. Фел будто бы снова могла ощущать, чувствовать и над небольшой площадкой повисла отнюдь не горестная аура.
Фелисия до конца не хотела этого. Сопротивлялась, но сейчас, осознав все в полной мере, больше не хотела противится.