Потом прощаться вышла моя мать, Мириам Элдридж. Она была старой, хрупкой, и ей было неудобно стоять перед таким скопищем людей — но гордость духа моей матери не позволила этому остановить её. Звук её голоса пронзил моё онемевшее сердце, и мои слёзы потекли ещё до того, как она договорила первую фразу.

— Пенелопа Иллэниэл была моей невесткой, но я не могла бы гордиться ей больше, будь она моей плоти и крови, — начала Мириам. — Я мало что знаю о придворных обычаях или великих свершениях. Я сама из простого народа, как и она сама, но никто не обладал большей доблестью духа, чем наша милая Пенни. Многие из вас знали её как Графиню ди'Камерон, и кто-то из вас знал её как воительницу, но хотя в этих ролях она была великолепна, любила я её за заботу, которую она проявляла к моему сыну и внукам.

Не было в этом мире матери лучше её, жены лучше её. Она заботилась о своей семье со страстью, которой не было предела, защищала их со свирепостью, против которой было не выстоять, и любила их сердцем, которое не знало границ. Я каждый день благодарила звёзды с того дня, как она приняла решение разделить свою любовь с моим сыном, — закончила она.

Остаток дня прошёл несчастно. В честь Пенни и Уолтэра устроили большой обед, и поскольку нам негде было его проводить, Королева предложила для этой цели свой дворец. Как только похороны закончились, важных персон перенесли туда через телепортационные круги. Хуже всего было то, что я должен был отправиться с ними. Когда королевские особы присутствуют на похоронах для твоей семьи, надо как-то это признать, даже если сам ты об этом их не просил. Я просидел длинный обед вместе с Ариадной и другими важными людьми, но больше всего мне хотелось сбежать, и спрятаться где-нибудь, где я мог бы горевать в покое, без зрителей.

Ариадна это понимала, и постаралась сделать участие моей семьи как можно короче и настолько безболезненным, насколько было возможно. Мои дети сбежали менее чем через час, и я сам откланялся полчаса спустя.

После этого я обнаружил, что шагаю один по длинному коридору, который вёл от центральной части дворца к парадным воротам, и я был рад своему одиночеству. Я понятия не имел, куда направлялся, и мне было всё равно. Если бы я собирался домой, то шёл бы к порталу Королевы, что вёл в мой дом.

— Мордэкай.

Это была Роуз. Я не разговаривал с ней с того самого дня в тронном зале, но не потому, что был зол — это уже прошло, — а просто потому, что мне было слишком больно. О смерти Пенни её и Королеву уведомил Грэм. Это было нашим первым уединённым моментом почти за неделю.