— Ты или Астон. Я накажу одного из вас, а другого отпущу. Тебе решать, — объяснил он, вперив в мужчину бессердечный взгляд, которому он научился под действием жестоких рук Тиллмэйриаса.

— Что ты будешь делать?

Даниэл тихо засмеялся, такой смех обычно можно было услышать в разговоре двух друзей, смеющихся над какой-то безвредной шуткой:

— Я тебе этого не скажу, Том. Может, отрублю руку, как у Джона. Или я могу убить одного из вас. Как бы то ни было, можешь не сомневаться — будет больно, уж об этом я позабочусь.

Тот заплакал, но сумел выдавить слова:

— Будь ты проклят, забирай меня. Не делай больно моему мальчику.

Даниэл кивнул, одобряя его выбор. «По крайней мере, ему хватает мужества защищать свою семью». Он уже решил оставить ему жизнь, но у него оставалось ещё множество вариантов.

— Нет, постой! — выпалил Астон Хэйс. — Это я присоединился к Ларри. Мой папа пришёл просто для того, чтобы вытащить меня.

— Не думал, что ты на такое способен, Астон, — сказал Даниэл. — В детстве ты был мудаком, но, полагаю, каждый может учиться на своих ошибках. — Возведя вокруг них двоих щит, он толчком отправил своего старого соперника на землю: — Из уважения я оставлю тебя в целости, но боль будет такая, какой ты никогда прежде не ощущал.

Он сомкнул ладони, а затем развёл их в стороны, создав красную плеть, делать которую он научился, наблюдая за надзирателями. Он много раз испытывал её на себе — оружие, вводившее в ужасную агонию, но оставлявшее жертву целой и невредимой… по крайней мере, физически.

Глаза Астона округлились, и он затрясся. Даниэл начал охаживать его плетью, и от его криков стыла кровь в жилах. Он жалобно выл, моля о прощении. Из своего собственного опыта Даниэл знал, что Астону казалось, будто ему сдирают мясо с костей, кусочек за кусочком. Воздух наполнил тёмный запах дерьма и свежей мочи, когда Астон потерял контроль над мочевым пузырём и толстым кишечником. Том Астон всё это время плакал вместе со своим сыном, моля Даниэла пощадить его сына. Даниэл игнорировал его.

Где-то минут десять спустя Даниэл смилостивился. Астон всё ещё был в сознании, хотя его лицо было покрыто слезами, соплями и слизью. Из его рта свободно текла слюна. Повернувшись к Ларри Банксу, Даниэл обнаружил, что тот уже намочил штаны.

— Ты прямо таки радуешь глаз, Ларри, — заметил Даниэл.

— Пожалуйста, — взмолился тот. — Я дам тебе что угодно. Мне не следовало бить твоего Папу. Прости меня, пожалуйста, я этого не заслуживаю.

— Не заслуживаешь? — вопросительно сказал Даниэл. — Из всех, кому я причинил сегодня боль, ты заслуживаешь этого больше всех. Вообще говоря, только твоё наказание мне, наверное, и доставит удовольствие.